Коллекция «Romantic»  - читать онлайн книгу. Автор: Шарлотта Ульрих cтр.№ 27

Я удивилась. Вообще-то, это моя фантазия: веревки, полнолуния, ведьмы… Но Гера выглядел странно, он уже не стеснялся показывать другим свое неравнодушие, более того, другие вообще перестали для него существовать. Помимо нас, в купе находилось еще шесть человек, но ощущение, что они отделились глухой стеной.

Гера взял валявшийся на столе маленький вентилятор и направил на меня. Батарейки в нем сели, вентилятор еле крутился, потока воздуха я даже не почувствовала. Выдвинув руку вперед, я нежно поставила мизинец на основание вентилятора, лопасти завращались медленнее, а затем остановились. Гера раскрутил вентилятор вновь, а я снова медленно притормозила его мизинцем. Мы проделывали это еще несколько раз, а внутри у меня почему-то зрело чувство, что после такого Гере не выжить… Но что мы делали? Мы просто коротали время…

* * *

На следующий день после встречи с Сашей, я ехала в вагоне, полностью залитом солнечным светом, испытывала одновременно счастье и невыносимую тоску. Счастье, что Саша на сто процентов влюблен, а тоску, что я не могу с ним остаться.

Я проклинала свое местожительство. Еще немного, и Саша смог осмелиться и обнять меня, а, может, и поцеловать. И мне был нужен только день! Один день, ну, максимум, два. Наедине, без родителей, без всех этих родственников, которым от нас постоянно что-то нужно! И всё! И преград больше нет!

Бешенство поселилось в моей крови. Хотелось кричать, действовать, требовать. Я хочу обратно! Но не в гости! И не на один день! Жить в его городе, ходить в его школу, сидеть за его партой. Я хотела продления событий, а не вечного их ожидания. Не светлых воспоминаний, не сладких грез. Реальности! Жить и действовать! В настоящем!

Попутчики, два молодых человека лет двадцати-двадцати пяти, то и дело посматривали на меня. Я удивлялась, что их привлекает. Мое лицо? Внешне старалась сохранять спокойствие, но, может, надрыв вырывался каким-то другим образом? Я старалась понять это и смотрела на одного из молодых людей, он разговаривал с мамой, но сидел будто на иголках, словно мой взгляд жег его.

* * *

— Выходим! Девочки, мальчики, выходим! — раздался голос Владимира Николаевича.

Я резко убрала мизинец с вентилятора и отвернулась, Гера с остальными парнями быстро поднялся и ушел. Поезд остановился, в проходе образовалась толпа, она двигалась медленно и давала много времени подумать.

Мне почему-то стало грустно. Я шла мимо опустевших купе и понимала, этот поезд НИКОГДА больше не повторится… Но что? Что в нем было?

— Кажется, вы уже не хотите выходить, — вдруг прямо над собой услышала Владимира Николаевича.

Я удивленно вскинула на него глаза: как он мог прочитать эти мысли? А он смотрел и улыбался.

* * *

— Я нашла стихотворение у Ахматовой, — показала маме. — Оно подходит Саше.

— Прочитай.

По недогоняющему лицу мамы стало понятно, она так и хочет спросить: «При чем тут Саша?» Я стала объяснять ей каждую строчку.

— «Каждый день по-новому тревожен» — у нас каждая встреча разная. Я не сразу могу его узнать, и он меня тоже. Спелая рожь — символ лета, две самые важные встречи произошли именно летом. «Все сильнее запах» — развитие отношений, а сочетание «все сильнее запах спелой ржи» — это… как бы объяснить, накал что ли… Положен к ногам… — я усмехнулась. — Он именно ПОЛОЖЕН.

— На лопатки? — засмеялась мама.

— Нет… Просто. Положен. Кем-то. И всё, что ему нужно делать, только лежать. «Ласковый, лежи». А он сопротивляется, показывает равнодушие, строит крутого.

— Про широкие клены пока не понятно, а то, что «до ночи не унять», — я улыбнулась. — Мы сидели в темноте. «Любо мне от глаз твоих зеленых» — глаза у него зеленые, правда, этот цвет трудно назвать зеленым, но все же зеленые. А осы — его мысли. Осы — это символ опасности, злых мыслей. Он резко побледнел, подумав, что мне кто-то цветы на балкон закидывает, не хотел фотографироваться… Но осы «веселые», я легко их отгоняла, убирала мысли. Незаметно…

— «На дороге бубенец зазвякал» — звук движущегося поезда… Я вскочила, когда услышала его, побежала смотреть. «Памятен нам этот легкий звук» — всегда любила поезда, а Саша живет у вокзала. «Я спою тебе, чтоб ты не плакал» — я сильнее его. «Песенку о вечере разлук». — а это… Это и есть смысл.

Лицо мамы выразило задумчивость. Да, наверное, не стоило видеть в стихотворении того, чего в нем нет.

— Это глубоко, — наконец-то выдала она. — Очень…

* * *

Я спустилась на перрон, подошла к блондинкам и почувствовала себя несчастной.

— Оставайтесь на месте! — беспокойно кричал Владимир Николаевич. — Мы пойдем к автобусу, когда отъедет поезд.

Я поставила сумку на асфальт и огляделась, как нас много. Предполагала, что целый вагон, но в полном сборе мы образовывали огромную толпу, и это выглядело пугающе. Каждый со своими сумками, мыслями, каждый за себя. Соседки тоже словно почувствовали это и старались держаться поодаль. Из самого центра толпы доносились возгласы и смех. И они звучали враждебно.

Мне хотелось, чтобы Гера оказался рядом, но не могла найти его даже глазами. Юлька, кинув осуждающий взгляд в сторону толпы, что-то прошептала Ирочке, Ирочка передала это Наташке, а Наташка ничего не сказала мне, да и другие не собирались. Поняла, что я — одна. И не в толпе, и не с ними.

Я стала выглядывать Геру, хотелось какой-то поддержки, но его не было. Искала Антона, на худой конец, Рому… Но их не было тоже… Рядом стояли какие-то парни, сторожили свой багаж и периодически смеялись над происходящим в центре толпы. Они чувствовали себя более уверенно, они были вместе!

Наконец-то появился Гера. Я воспряла духом и всем телом повернулась к нему. Он шел ко мне, и я уже представила, что мы будем стоять так, вдвоем… на вокзале, у всех на виду. Но Гера, не дойдя двух шагов до меня, вдруг остановился, поставил сумку и уставился в противоположную сторону. Как будто хотел продемонстрировать, что здесь он не ради меня. Я бы могла ему поверить, если бы рядом были Рома и Антон, но Гера один!

Ну, неужели тебе все еще нужен предлог? Я ощущала себя в глупом положении: ждала его, а он отвернулся.