Работай с тем, что есть. Руководство по сострадательной жизни - читать онлайн книгу. Автор: Пема Чодрон cтр.№ 22

Когда вы вновь начнёте говорить с собой после разрыва: «Какой ужасный человек!» или «Разве не чудесно, что он дал моему уму возможность покоиться в природе алайи?», вы можете поймать себя на этом и начать практику тонглен. Если вы склоняетесь к гневу, обиде или другим неприятным «негативным» чувствам, по-настоящему напрягаетесь и т. д., можете вспомнить логику тонглен и лоджонг, вдохнуть и установить связь со своим чувством. Отпустите свой «фильм» и установите связь с чувством. Если же вы начнёте говорить с собой о том, как прекрасно произошедшее с вами, то можете вспомнить о практике тонглен и делиться своим чувством наслаждения, посылать его вовне.

Обычно мы так увлечены собой, так крепко держимся за себя, что разбудить и остановить наш ум может разве что удар грузовика. Если серьёзно, когда вы начинаете практиковать, для этого может быть достаточно ветерка, всколыхнувшего занавеску. Неожиданность может быть очень мягкой – достаточно сместить внимание. Что-то привлекает ваш взгляд, ваше внимание смещается, и вы можете позволить своему уму покоиться в природе алайи. Когда же вы снова начнёте с собой говорить, можете практиковать тонглен.

Неожиданности бывают приятными и неприятными, но это не имеет большого значения. Смысл в том, что они происходят внезапно. Вы идёте по улице, погружённые в своё туннельное видение, разговаривая сами с собой и ничего не замечая, но крик ворона может пробудить вас от вашего сна наяву, который обычно бывает очень плотным и полным обид. И вдруг что-то происходит: рядом ревёт двигатель машины, и вы на миг поднимаете взгляд, видите небо, лица людей, проезжающие автомобили и деревья. Что бы ни происходило, вы вдруг видите большой мир за пределами своего туннельного видения.

У меня был интересный опыт, когда что-то подобное неожиданно случилось со мной на ретрите. Это было очень сильное переживание шуньяты – полной пустоты вещей. Я только что закончила свою вечернюю сессию медитации. Я практиковала целый день, и вы могли бы предположить, что после этого я буду похожа на святую в спокойном состоянии ума. Однако когда я вышла из своей комнаты и начала свой путь по коридору, то заметила, что кто-то оставил грязную посуду в зоне для еды. Я начала сильно злиться.

Как раз на том ретрите мы подписывали свою посуду. У каждого были свои тарелка, миска, кружка, нож, вилка и ложка, и всё это мы подписывали своими именами. В общем, я шла мимо и пыталась разглядеть, чьё имя написано на этой посуде. Я была почти уверена, чьё имя там увижу, потому что в нашей группе из восьми человек была только одна женщина, которая могла оставить за собой такой беспорядок. Она всегда оставляла свои вещи и предоставляла другим убирать за собой. Кто должен был мыть за ней посуду – может, мамочка? За кого она нас всех принимала – за своих рабов? Я начала по-настоящему сердиться. Я думала: «Я уже давно её знаю, и все считают её старшей практикующей, но на самом деле она, наверно, никогда и не медитировала, раз она так невнимательна ко всем остальным на этой планете».

Когда я подошла к раковине и посмотрела на тарелку, на ней было написано «Пема». На чашке тоже было написано «Пема», на вилке – «Пема» и на ноже – «Пема». Всё это было моим! Можно и не говорить, что это значительно изменило ход моих мыслей. Кроме того, это остановило мой ум.

Есть одна дзэнская история о человеке, наслаждающемся сумерками на реке. Он видит, как по реке в его сторону плывёт другая лодка. Сначала ему кажется: как это прекрасно, что кто-то ещё тоже наслаждается этим чудесным летним вечером на реке. Затем он осознаёт, что лодка идёт прямо на него, неотвратимо приближается. Он начинает сердиться и кричит: «Эй-эй! Осторожней! Бога ради, поворачивай!». Однако лодка идёт прямо на него – быстрее и быстрее. Вот он уже стоит в своей лодке, кричит и трясёт кулаком – пока лодка не врезается прямо в него. Тогда он видит, что в лодке никого нет.

Это классическая история, описывающая нашу жизненную ситуацию в целом. Вокруг нас множество пустых лодок, на которые мы постоянно кричим и которым грозим кулаками. Вместо того чтобы делать это, мы могли бы позволить им остановить наш ум. Даже если они остановят наш ум на одну целую и одну десятую секунды, мы можем покоиться в этом небольшом разрыве. Когда же запускается наш «фильм», мы можем практиковать тонглен и обменивать себя на других. Таким образом, всё, с чем мы встречаемся, обладает возможностью помочь нам в развитии сострадания и восстановлении связи с просторным, открытым качеством наших умов.

О пяти силах говорится в двух афоризмах: «Практикуй пять сил, / Краткие сердечные наставления» и «Наставления махаяны по переносу сознания в момент смерти / Есть пять сил: важно, как ты себя ведёшь».

В основании всей теории и практики лежит утверждение о том, что счастье, которого мы ищем, уже здесь и мы можем установить с ним связь в любое время. Счастье, которого мы ищем, – это наше право по рождению. Чтобы его обнаружить, мы должны быть добрее к себе, сострадательнее к себе и своей вселенной. Счастье, которого мы ищем, невозможно найти через цепляние и попытки удержать вещи. Его невозможно найти, если мы будем серьёзными и напряжёнными в своём желании, чтобы всё шло в том направлении, которое, как нам кажется, принесёт нам счастье. Смысл в том, что счастье, которого мы ищем, уже здесь, и оно обнаруживается, скорее, в расслаблении и отпускании, чем в напряжённой борьбе.

Означает ли это, что вы можете просто спать целыми днями? Означает ли это, что вам ничего не нужно делать? Ответ отрицательный. Похоже, мы всё-таки должны кое-что делать. Эти афоризмы велят нам практиковать пять сил – твёрдое намерение, привыкание, семя добродетели, отречение и устремление. Пять сил – это пять источников вдохновения, заставляющие нас поверить в то, что всё необходимое уже у нас в руках.

Это сердечные наставления о том, как жить и как умирать. В прошлом году я провела какое-то время с двумя умирающими людьми. Оба они – Джек и Джилл – были моими старыми друзьями, но они совершенно по-разному относились к смерти. Им обоим посчастливилось узнать о своей смерти за несколько месяцев, а это великий дар. Оба они постепенно угасали. Когда почва начала уходить у Джека из-под ног, когда его тело начало подводить его, то сперва он очень разозлился, но потом что-то начало меняться, и он начал расслабляться. Чем яснее становилось, что всё растворяется и исчезает, тем счастливее он казался. Он словно отпускал все вещи, которые отделяли его от собственной фундаментальной добродетели, отпускал всё вообще. Он мог сказать что-то вроде: «Нечего делать, нечего хотеть» – и начать смеяться. Он угасал понемногу, день за днём, но в этом не было большой проблемы – это растворение оказалось для него очень освобождающим.

С внешней стороны ситуация Джилл была той же самой, однако она испугалась и начала бороться с происходящим. По мере того как её тело угасало и она всё больше теряла опору, она становилась всё более мрачной и напуганной, всё сильнее сжимала зубы и кулаки. Она смотрела в бездну, куда её вот-вот должны были столкнуть, и в ужасе кричала: «Нет! Нет! Нет!».

Я поняла, почему я практикую: мы можем открыть для себя процесс отпускания и расслабления ещё при жизни. На самом деле это образ жизни – перестать бороться с тем фактом, что всё ускользает от нас, как песок сквозь пальцы. Перестаньте бороться с тем фактом, что изначально нет ничего плотного и ничто не длится вечно. Это знание может дать нам большой простор, много места, если только мы сможем расслабленно принять его, вместо того чтобы бороться с ним и кричать.