В любви и боли. Противостояние. Книга вторая. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Евгения Владон cтр.№ 100

Совершенно ничего не видеть из-за плотной повязки на глазах и при этом умудряться слепнуть даже под ее абсолютной чернотой, хотя твой мрак и резал мою сетчатку алыми сполохами кровавого напалма каждым твоим последующим действием, фразой, голосом, касанием и проникновением твоих пальцев, рук, дыхания… твоей пульсирующей тьмой… Казалось, ты даже пальцы вводил в меня с ощутимым затруднением, и поэтому я так остро чувствовала едва не всеми (и по отдельности особенно) стонущими мышцами воспаленного влагалища твое фактурное скольжение со сладчайшим трением о ее перенапряженные стенки.

И это на самом деле было невозможным и невообразимым — буквально умирать в эпицентре разгорающегося алого ядра греховной похоти, слившейся с не менее обжигающей спиралью физической боли. И да, с каждым неспешным скольжением или сильным ударом твоих фаланг она разрасталась и ширилась все больше и глубже, разрезая по глазам красными царапинами и затягивая изнутри горло эротической асфиксией. И я чувствовала, скорее неосознанно, ее неумолимое приближение, вибрирующий под кожей ток ее смертельного апогея буквально за несколько секунд до сокрушительного термоядерного взрыва. И он произошел… сразу же, за несколько ничтожных мгновений до того, как меня должно было накрыть его первым за этим вечер оргазмом.

Ты неожиданно вытащил из меня пальцы и… ударил… стеком по правой груди и ребрам, снова наискосок, вырвав меня и сознанием и скованным телом на последних долях секунд назад, в огненное кольцо сильнейшей боли. И я задохнулась снова, почти теряя рассудок, но не от ее вспарывающих клинков и ледяных спиц, вонзившихся в мой воспаленный сосок и в третий нательный рубец до самого пупка. Она была слишком притуплена анестезией сильнейшего перевозбуждения и кипящего в крови адреналина. Скорее мой разум и сердце покрылись трещинами острых расколов как раз под давлением твоей руки, вложенным в нее тобою ударом, и он оказался намного болезненным и глубоким, чем три предыдущих. И ты совершил его, чтобы меня остановить, выбить им мое желание кончить, загасить физической болью… обжигающей телесной болью, от которой разбухает кожа и взрываются тысячи капилляров.

И я продолжала стонать и плакать, скулить и задыхаться, так и не проронив ни одного умоляющего слова, совершенно не соображая, что со мной происходит, почему я так отчаянно цепляюсь за тебя, за все эти гребаные и неестественные ощущения. И ПОЧЕМУ ВСЕ ЕЩЕ ХОЧУ ТЕБЯ?

— Моя умница… сладкая, послушная девочка…

Мне бы возненавидеть тебя сейчас за такие слова, за твои поощрительные ласки, за теплую ладонь, обхватившую мое бедро нежным скольжением, а не вздрагивать от проникающей под кожу вибрацией твоих шагов, от сбежавшей из сжавшейся щелочки вагины тягучей прохладной капли по горячей промежности и опухшей кожице растертой розочки ануса.

— Моя грязная персональная шлюха и порочная бл**ь. Сучка течет за х*ем своего Хозяина, хочет его… меня. Скулит и трясется от желания быть вые**ной мною.

Боже… за что? И что со мной такое? Почему так ломает и режет по костям выгибающей растяжкой от твоих жутких слов, от твоего убивающего на хрен почти бесчувственного голоса?.. когда-то столь родного, принадлежащего теперь скучающему триумфатору, пресытившегося своими бесчисленными победами и играми с валяющимися у его ног безвольными жертвами.

— И она готова пойти до конца ради самого заветного приза…

И все это время ты не просто говорил, а обходил меня, не убирая ладони с моего тела, рисуя пальцами по моей чистой коже и опухшим ссадинам твоих изысканных "порезов".

— Достичь запредельных глубин своих самых сокрытых пороков и извращенных желаний, чтобы узнать, что же находиться за этими пределами и недостижимыми гранями. Насколько ты готова и хочешь раскрыться в моих руках, передо мной, чтобы получить все это?.. Получить меня…

О, господи. Почему я не умираю, почему до сих пор задыхаюсь от возбуждения и невыносимой нефизической боли, от твоей ладони, оставившей свои не менее глубокие следы, чем удары твоего гребаного стека, на моем тлеющем сознании и растерзанном теле. От твоих пальцев, сжавших мою левую грудь, властным жестом любующегося собственника, заставив опять выгнуться навстречу и капризно заскулить то ли от сладкой боли в пережатом соске, то ли от импульсного разряда-отдачи надрывных сокращений в судорожных сжатиях влагалища. И практически уже сойти с ума от твоего неумолимого приближения к изголовью кресла… панически дернуться и тут же безвольно затихнуть/застыть под твоими руками, обхватившими мое лицо и голову неожиданными мягкими тисками напротив твоего живота.

Да, я была готова поклясться, что не только чувствовала, а даже видела в алых пятнах пульсирующей тьмы твой прожигающий до костей взгляд, ледяные клинки твоих почерневших глаз. И они проникали в меня и резали на недостижимую глубину, как и все твои прикосновения, как и каждое произнесенное тобою слово… на поражение. Точно в цель.

— Кстати, Эллис, ты считаешь?

И я явственно определила, что твоя левая рука (та, пальцы которой недавно побывали в моем влагалище) была уже без перчатки и именно ею ты обхватил мой подбородок, чуть приподнимая за него мое лицо на себя, в свою сторону. Я не успела заметить, как потеряла ощущение твоей правой ладони, потому что ты теперь рисовал невесомым трением подушечек фаланг по контуру моего задыхающегося ротика, пускал тактильные искры томительной неги под тонкую кожицу дрожащих губок, проникал большим пальцем во влажную глубину полости рта, растягивая по поверхности языка острые гранулы моего вкуса своей твердой плотью.

И я так четко уловила твое последующее движение, то как ты нагнулся над моим лицом, словно твоя фигура и весь твой совершенный образ, проступили в черноте твоего сплошного мрака трехмерным оттиском живой фактурной тени.

— Это пять, — о, боже… проговорить прямо в мой раскрытый ротик, практически задев своими губами мои, за несколько микромгновений до нового срыва в твою бездну… Да. По бешеному витку пятого круга твоего персонального Ада, ударом твоей руки по центру моего торса, с выжигающим жжением самого болезненного оттиска наконечника стека на моем животе, прямо над линией лобка.

Неужели этому не будет конца? И почему я принимаю каждый из этих ударов, конвульсивно выгибаясь под тобой, твоими руками и губами, будто ожидаю, что этот кошмар должен закончиться восхитительной сказкой… Какой? Ты падешь передо мной на колени, осыплешь меня поцелуями и слезами, вымаливая прощение за то, что заставил меня все это пережить?..

Господи, да что со мной не так? ЧТО ТЫ СО МНОЙ СДЕЛАЛ?

— Тише… тише, моя ласточка… Ты же знаешь, что за все надо платить, и особенно за наслаждение… И чем сильнее наслаждение, тем выше за него плата, — это не мог сказать ты. Только не ты, не мой Дэнни. Не его родной голос, от чьих слов и бархатного тембра у меня буквально закипала кровь, и млело от сладкого предвкушения сердце. Не его нежными лепными губами, которые умели так целовать и сливаться с моими одним целым, одной упоительной истомой. И эти слова не могли сейчас царапать стенки моей диафрагмы вибрирующей патокой и стекаться вязкой ненасытной пустотой внутри моего скулящего влагалища.