История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 166

Мнение Государственного совета окончательно склонило императора Павла в пользу присоединения Грузии. Не ожидая уже возвращения в Петербург грузинских послов, император в декабре отправил к Кноррингу манифест о присоединении, с приказанием, однако же, публиковать его только в случае смерти царя. Если Георгий останется в живых до прибытия грузинских послов в Санкт-Петербург, то Кнорринг должен был о публикации манифеста и о дальнейших постановлениях ожидать приказаний нашего правительства.

22 декабря был подписан в Петербурге манифест о присоединении Грузии к России, а 28 декабря 1800 года скончался в Тифлисе Георгий.

В первый раз, когда царю сделалось дурно, его соборовали маслом, и Лазарев провел с ним всю ночь. На другой день, поутру, Лазарев, побывав у Георгия, сошел на дворцовую гауптвахту, чтобы быть на всякий случай готовым. Туда пришли к нему два священника и объявили, что имеют сказать нечто важное и секретное. Караульные были высланы, и Лазарев узнал от священников, будто бы Георгий, исповедуясь у них, приказал сообщить от своего имени Лазареву, что он поручает ему свою супругу и детей и приказывает, тотчас после его кончины, возвести на престол царевича Давида. Неправда и ложь были очевидны. Отпустив пастырей церкви, Лазарев отправился во дворец к Георгию.

Он нашел царя очень слабым. На вопрос Лазарева, справедливо ли сказанное ему священниками, Георгий отвечал отрицательно.

Во все время болезни и до последней минуты жизни царь беспрерывно спрашивал Лазарева, скоро ли возвратится из Петербурга его полномочный, князь Чавчавадзе.

Лазарев обнадеживал больного, говоря, что он в пути и скоро приедет в Тифлис.

– Я не окончу спокойно моей жизни, – говорил Георгий слабым, замирающим голосом, – если князь Чавчавадзе не возвратится с благоприятными известиями и если при жизни своей не увижу успеха в поручениях, ему данных.

– Конечно, князь Чавчавадзе скоро возвратится, и с успехом, – отвечал Лазарев, старавшийся успокоить умирающего царя.

В это время в комнату больного вошел царевич Давид, вместе с князем Леонидзе.

Дед князя Соломона Леонидзе, природный лезгинец, окрестившись в Грузии, сделался его подданным. Отец князя Соломона был священником в Телаве, отстоящем от Тифлиса в 102 верстах. Соломон Леонидзе, под руководством отца своего, до 24-летнего возраста обучался русскому и разным азиатским языкам. Переехав потом в Тифлис, он находился некоторое время при царевне Анне, сестре покойного царя Ираклия и бабке вдовствующей имеретинской царицы Анны Матвеевны. По рекомендации царевны Анны Леонидзе взят был Ираклием в писаря и вскоре, по дарованиям, которые в нем царь заметил, и по совершенному знанию персидских и других восточных языков Леонидзе произведен был в диваны и употреблялся в важнейших переписках царя с его соседями. Впоследствии он достиг до звания самджвухи (судьи).

В бытность в Грузии русских войск под командою полковника Бурнашева пожаловано было ему княжеское достоинство. Находясь в столь высоком звании, князь Леонидзе пользовался особенною доверенностию царя Ираклия и приобрел значительные имения в Грузии. Человек, возвысившийся из простого звания, он не довольствовался положением, в котором находился, ему хотелось еще большего. Он оклеветал перед царем Ираклием сына его Георгия, тогда наследника, в том, что будто бы сын хочет отравить отца. Георгию же он сказал, что отец хочет его лишить зрения. Вскоре происки Леонидзе обнаружились, и он не только был удален от должности, но лишен имущества и публично оглашен вздорным, пустым клеветником и сплетником, каким долгое время и известен был всей Грузии. Хотя потом, в бытность в Грузии полковника Сырохнева, Леонидзе получил прощение, но был только допущен к царю, но в дела никакие не употреблялся. Из имущества же, им приобретенного и по приказанию царскому отнятого, при прощении возвращено ему было только то, что было взято в его доме; было ли же возвращено княжеское достоинство – нам неизвестно. По кончине царя Ираклия и по вступлении на грузинский престол Георгия Леонидзе во все царствование не только не пользовался никакою доверенностию, но ему даже запрещен был вход к царю. Интриган, не имевший никаких нравственных начал, Леонидзе искал себе другой деятельности и втерся в доверенность царевича Давида.

Последний, считая себя законным наследником и зная о переговорах, которые велись его отцом в Петербурге, начал с помощью Леонидзе действовать в свою пользу.

Больной царь знал об этих интригах, и в последнее время между отцом и сыном произошла размолвка. Георгий не мог не видеть, что сын его, царевич Давид, преследует свои честолюбивые виды, ищет грузинского престола и ожидает только кончины отца для достижения своих целей. Царевич редко посещал больного отца. Если же и случалось, что он иногда заходил в комнату больного, то царь или отвертывался к стене, или закрывал глаза, притворяясь спящим. Когда же ему говорили, что сын подле него, и спрашивали, не желает ли ему приказать что-нибудь, то Георгий или молчал, или поворачивался в противную сторону.

Точно так же Георгий отвернулся и теперь при входе в его комнату царевича Давида вместе с князем Леонидзе. На все вопросы их он отвечал молчанием. Спустя несколько минут, пока Лазарев разговаривал с царевичем, Леонидзе подошел к постели больного.

– Не угодно ли будет вашему высочеству, – спросил он, – приказать что-нибудь наследнику относительно престола и царства?

Георгий молчал.

– Как ваше здоровье? – спросил тогда отца вмешавшийся царевич Давид.

– Я так теперь здоров, – отвечал Георгий, – как ты и не желал бы того.

Несмотря на столь твердый ответ, царь скончался на следующий день, в одиннадцатом часу утра.

Он умер в размолвке с сыном, о котором столь много хлопотал и заботился. Последние минуты жизни не были радостны для Георгия: он не видел теплого расположения от собственного семейства, для которого нарушил данную им клятву. Царь сознавал, что исполнение обещаний и клятв, данных братьям в ненарушимости завещания Ираклия II о престолонаследии, не может назваться хорошим делом, и к чести Георгия надо отнести такое сознание. Когда царица Дарья навещала его в последние дни жизни, то царь в одно из посещений ее, схватив руку своей мачехи, поцеловал ее и откровенно признался в своих поступках.

– Я виноват перед вами, – говорил больной, целуя руку…

Известие о кончине царя быстро распространилось по Тифлису.

Все, кто ожидал ее, открыли свои действия. Царевич Давид распространил слух, что Георгий писал императору Павлу письмо, в котором сообщал, что утвердил уже сына на грузинском престоле. Дня за четыре еще до смерти царя он взял от царицы все ключи и печати, пересматривал бумаги и между прочим нашел проект письма, которым покойный царь думал просить у государя 30 000 душ крестьян и 200 000 рублей в год содержания, а братьям своим – назначение пенсиона в Грузии или в России.

Призвав к себе князя Туманова, Давид спрашивал, знает ли он о существовании этой бумаги. Князь Туманов, писавший просьбу и поклявшийся Георгию не говорить никому о ее содержании, признал и теперь нужным отговориться незнанием.