История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 204

– Пределов смысла высочайшей от меня царю переданной грамоты я преступить не осмеливаюсь, – отвечал на это Соколов. – При этом еще раз должен повторить, что после неоднократных уверений царя о его желании пользоваться милостию и покровительством императора остаюсь в полной надежде на то, что царь согласится исполнить желание его императорского величества не вполовину, а точно так, как оно изложено в грамоте, то есть что он освободит царевича Константина и поручит его мне, для доставления в Россию.

Посланники отправились к Соломону и через два часа возвратились обратно с объявлением, что на другой день царь отправляется в поход и предлагает Соколову ехать в Тифлис с ответною грамотою, в которой Соломон писал императору Александру, что не находит никакого основания, «ни позволяющего, ни понуждающего» на освобождение царевича Константина. Имеретинский царь уверял, что, по бесчадию своему, усыновит царевича и объявит своим наследником, но если, говорил он, «всемогущий в милости своей дарует нам сына в наследники, тогда я отправлю царевича Константина к высочайшему двору и сим яко нижайший раб вашего величества исполню императорское ваше повеление».

В тот же вечер Соколов был приглашен к царю. Соломон извинялся в том, что не может исполнить желания императора Александра; он приводил в свое оправдание обстоятельства, в которые поставлен неприязненными своими действиями против князя Дадиана. Соколов, прося о сбережении здоровья царевича Константина, высказал царю свою надежду, что он исполнит желание императора, если оно будет заявлено ему вторично. «Царь не токмо обещал мне то исполнить, – пишет Соколов, – но и побожился».

На следующий день, 10 августа, около полудня, Соломон действительно выступил в поход в сопровождении всего своего двора, сардара (главнокомандующего) и с огромною пушкою, которую насилу везли 20 пар волов. К Соколову же приехал салтхуцес князь Зураб Церетели, который был назначен Соломоном провожать Соколова, и они также отправились в путь. Салтхуцес вместе с конвоем, состоявшим из ста человек конных и пеших имеретинцев, провожал нашего посланника не только до грузинской границы, но и до самой крепости Гори, куда они и прибыли 15 августа.

Таким образом, поручение, данное Соколову к царю Имеретинскому, не увенчалось успехом, и он отправился в Тифлис. Там он нашел население, недовольное русским правлением и решившееся заявить о своем тяжелом состоянии императору Александру.

Волнения в Грузии и участие в них членов царского дома

Можно ли обвинять грузин, которые, как мы видели, имели весьма своеобразные и нравы, и порядки, обвинять в том, что они привыкли смотреть, например, на своего царя своими особыми, им только одним свойственными глазами, что они не понимали нашего правления, порядка нашего судопроизводства? Для народа были чужды те административные меры, которые были хороши для великорусских губерний. Нет сомнения в том, что в самоуправлении Грузии существовали не меньшие злоупотребления, чем допустило их верховное правительство; что произвол царский и княжеский ложился тяжелым гнетом на народ; но произвол этот вылился из народного характера, был освящен обычаями и вековой давностью, сроднившей его с политическим телом Грузии. Верховное же правительство, с первых дней своего правления, нарушило народный обычай и тем породило множество недовольных и обиженных. Грузины отстаивали старый порядок, наше правительство требовало повиновения новому. От этого, с самого же начала, почти со дня объявления манифеста, стали высказываться недоразумения и народное неудовольствие. Злоупотребления же, вкравшиеся в администрацию края, подавали новый повод к беспорядкам и брожению умов.

Жители Кахетии не повиновались судам, хотели устранить русское правительство и согласились сами управлять собою. Многие из князей удалились даже в Эривань, к бывшему там царевичу Александру. В Карталинии «дела на такой же ноге», доносил Лазарев. Татары, непривычные к военному постою, были недовольны тем, что у них расположены войска, собирались бежать и перекочевать за границу Грузии. Кочующий народ казахи, магометанского закона, были недовольны на наше правительство за желание переменить им моурава.

Со времени признания над собою власти грузинского царя казахи всегда управлялись моуравами из рода князей Чавчавадзе ^[552]. Узнав еще при жизни Георгия XII, что управление ими хотят поручить другому лицу, они тогда уже объявили, что не останутся на степях Грузии и перекочуют за границу.

То же самое было и теперь. Правитель Грузии, желая из личных отношений устранить князя Чавчавадзе от управления казахами, призвал к себе старшин народа и вымогал от них, чтобы они высказали неудовольствие на своего моурава. Казахи отказались исполнить такое требование и предъявили просьбу об оставлении их под управлением князя Чавчавадзе, обещаясь в противном случае удалиться из Грузии.

Произвольные, ни на чем не основанные действия правителя увеличивали число недовольных. Тифлисские купцы отказались платить дань и в день отъезда Кнорринга в Георгиевск заперли все лавки. Граф Мусин-Пушкин писал Лазареву, прося его поспешить из лагеря в Тифлис, для восстановления порядка. Граф прибавлял, что об этом просят его многие лица из первейших княжеских фамилий. Прибыв в столицу Грузии, Лазарев увидел, что царская фамилия «есть первая пружина всем волнениям».

Лица, приверженные к России, притеснялись; в городе народ волновался. Царица Дарья отправила посланника в Эривань к сыну Александру с новым платьем и 1000 рублей денег. Царевич Вахтанг, бывший в Душете, запретил своим подвластным повиноваться душетскому исправнику. Парнаоз писал из Имеретин, что скоро прибудет в Грузию со значительными войсками лезгин, имеретин и турок. Он приглашал народ присоединиться к нему. Царевич Давид, под предлогом устройства медного завода, намерен был собрать себе приверженцев, под скромным именем рабочих. Для удобнейшего исполнения своих намерений он собирался оставить Тифлис и уехать в Борчалы, где будто бы отыскал уже прииски медной руды. Для отвода всякого подозрения он писал графу Мусину-Пушкину, спрашивал его мнения и советов, но тот сначала медлил ответом, а потом советовал оставить эти изыскания. Тогда Давид отправился через горы к борчалинским татарам под предлогом лучшего там воздуха и для поправления расстроенного своего здоровья, в сущности же для оказания содействия своим дядям и братьям, к которым присоединился.