История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 74

Гудович приказал употребить силу и заставить их работать.

Тогда казаки стали оставлять свои посты и уходили на Дон. Войсковой атаман генерал-поручик Иловайский, узнав о побеге казаков, отправил в полки приказ, уговаривая казаков продолжать службу по-прежнему, исполнять все приказания начальства и тем соблюсти всем известную славу войска Донского. Атаман уверял казаков, что о столь важном предмете, как поселение казаков на линии, он берет попечение на себя, ожидает разрешения отправиться в Петербург и надеется испросить у императрицы сохранение войсковых привилегий. Казаки не верили атаману, и побеги продолжались. К 14 июня из полка Поздеева бежало 330, Луковкина – 241 и Кошкина – 213 человек. Кроме того, многие партии были задержаны регулярными войсками на постах и возвращены с дороги драгунами. Поздеев доложил начальнику правого фланга линии генералу Булгакову, что и все остальные казаки колеблются и положиться на них он не может. Опасаясь, что прибытие на Дон бежавших казаков может оказать сильное влияние на все население и вызвать волнения, Гудович предписал генерал-майору Савельеву подготовить небольшой отряд на случай необходимости усмирить население, а командовавшему войсками Кубанского корпуса бригадиру князю Щербатову приказал задерживать бежавших казаков в местах расположения его корпуса – в Ростове, Таганроге и Бахмуте. Князю Щербатову приказано было шестью эскадронами Нижегородского драгунского полка охранять все течение Дона, а батальонам Кубанского егерского корпуса как можно скорее следовать к Черкасску и уведомить атамана Иловайского, чтобы он не пропускал беглецов на правый берег Дона.

Между тем побеги казаков продолжались, и в конце мая в Подпольном собралось 400 казаков с 15 захваченными ими знаменами. «В воскресенье, – доносил князь Щербатов ^[438], – когда бунтовщики трех донских полков прибыли в Подпольное с 15 знаменами, собрали круг. Из них один выбранный старейший Екатериновской станицы, но как зовут, неизвестно ^[439], стал спрашивать: знаете ли, с чем мы ушли с линии и зачем пришли сюда? На сие отвечали все: знаем. После сего всем сказал, чтобы сели, и потом велел встать и молиться Богу с клятвою, что в знаемом ими одному за другого умереть, и, преклоня знамена, их целовали. По исполнении клятвы, того же дня зачали ловить лодки у разного рода людей и женщин, ездящих на ту сторону, коих, наловя в ночь несколько человек, поехали тихонько к пристани и там, сколько потребно было, взяли лодок и, переведя на свою сторону, вчерашний день поутру (31 мая) сели вдруг и въехали в город Черкасск с превеликим криком, бросились к атаманскому двору, требуя атамана, чтобы вышел к ним».

Когда Иловайский вышел к собравшимся, казаки жаловались, что он их губит, а не защищает.

– Зачем отпускаете нас на поселение? – кричали голоса из толпы. – Этого не будет, мы не пойдем!

Иловайский отвечал, что на это есть высочайшее повеление.

– Покажи нам! – кричали казаки.

Иловайский приказал дьяку Мелентьеву прочитать, но казаки, не слушая, кричали: «Мы еще не ели, а поевши опять придем к тебе. И тотчас пошли на базар, не делая никаких озорничеств, но покупая себе надобное за деньги». С базара толпа опять появилась у дома атамана. Иловайский выслал к ним дьяка, который и прочитал высочайшее повеление. Едва он окончил чтение и произнес: «На подлинном написано тако: Екатерина», – как казаки с криком: «Вы нас обманываете!» – бросились на дьяка, сшибли его с ног, нанесли несколько ударов и отняли все бумаги. Бушуя и крича, толпа бродила по городу и под вечер опять пришла к дому атамана.

Иловайский уговаривал их и уверял, что поедет в Петербург просить для них милости.

– Без резону не езди! – кричали казаки. – И мы тебя не пустим, а назад ехать не хотим, хоть сейчас велите всех побить.

– Вы домой хотите? – спросил атаман.

– Хотим. Прикажи нам ехать и дай билеты, чтобы в станицах нас приняли, не порицали побегом и зачли в службу бытность теперешнюю в походе.

– Ступайте, а в станицы я пришлю о вас повеление, – отвечал Иловайский.

Казаки несколько успокоились и стали расходиться.

По поводу этого происшествия Иловайский писал генерал-аншефу Гудовичу: «Известные трех полков беглецы с прибытия их в Черкасск в 31-й день мая волнованием их, продолжавшимся через весь день, привели всех сограждан здешних в ужасный страх и искали собственно моей головы, ставя одного меня причиною в назначенном поселении. Если бы употребить тут против них строгость, то бы, конечно, гибели и невинному кровопролитию я и сограждане здешние подвергнуты были. Но к погашению злобы их прибегнул я не к оружию, а к единой ласковости и увещаниям и усмирил, наконец, тем, что склонился на их требование к роспуску их по домам с обнадеживанием ходатайствования моего за них у Монархини о прощении их проступка и об избавлении их от поселения».

Заботясь о сохранении спокойствия в войске, Иловайский отправился в Петербург. Оставшийся за атамана генерал-майор Мартынов продолжал принимать бежавших с линии казаков и рассылал их по станицам. На требование Гудовича вернуть их в полки Мартынов отвечал отказом, говоря, что подобное возвращение может взволновать все войско, в котором уже заметно некоторое брожение. «В станице Михайловской и в других в окружности оной, – доносил князь Щербатов ^[440], – от застарелых невежд и гнусных отступников от церкви нашей читаются некоторые книги, из коих одну называют св. Кирила, и по коим толкуют подобному же себе несмысленному народу, что в половине восьмой тысячи (но какое сие исчисление, сказать не могут) опустеет Дон на семь лет, и тогда будет конец века. А по случаю происшедших ныне повелений о поселении казаков на линии полагают настоящее тому время».

Между тем из Петербурга было прислано повеление объявить казакам, что побег их будет прощен только в том случае, если они возвратятся к своим полкам. Генерал-майор Мартынов и бригадир М.И. Платов применяли все средства убеждения, но возвратилось к полкам не более 50 человек, остальные объявили, что служба их на линии кончилась. Военная коллегия приказала полки, бывшие на линии, заменить новыми, а Екатерина II поручила атаману Иловайскому по своему усмотрению выслать 3000 человек для поселения.

«Побег казаков донских, – писала императрица Иловайскому ^[441], – из полков Поздеева, Луковкина и Кошкина служит к предосуждению войска Донского, которое всегда отличалось верностию и усердием своим к службе нашей. Какие войсковое правительство к заглаждению сего пятна примет меры в рассуждении сих преступников, особливо же зачинщиков их, о том повелеваем немедленно нам донести. А дабы сделанное нами распоряжение о поселении казацких станиц по Кубани в точности с надлежащею пользою могло быть в действо производимо, имеете вы впредь по распоряжению и лучшему усмотрению войскового правления, каким образом выгоднее сделать наряд с войска Донского назначенному от нас для поселения на Кубани трехтысячному числу казаков, и о успехе сего возложенного на вас дела нам доносить, давая знать о том и генералу Гудовичу».