История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 156

В таком же смысле граф Нессельроде писал и Мирза-Абуль-Хасан-хану, которому шах поручил управление иностранными делами Персидского государства.

«Каждый персиянин, – говорил наш министр иностранных дел ^[758], – приезжающий в Россию, не только пользуется покровительством местного начальства, но еще получает всякое по делам своим возможное пособие, и малейшая его просьба немедленно принимается в должное уважение. Справедливость требует, чтобы и русские находили во владениях шаха то же гостеприимство и ту же защиту от законов. На таковой взаимности основаны связи прочного мира и согласия между державами, и августейший мой государь вменяет себе во священный долг неусыпно пещись о сохранении оных».

Таким образом, решение вопроса о назначении в Персию русского генерального консула затягивалось на долгое время; а между тем статский советник Ваценко все еще оставался в Тегеране.

«Без сомнения, – писал он ^[759], – Бог в гневе своем на меня внушил вашему высокопревосходительству и графу Карлу Васильевичу (Нессельроде) назначить меня в сие государство на службу. Я в 60-летней своей жизни не терпел столько, сколько здесь в течение семи месяцев. Холод, продолжающийся поныне, и сырость от беспрестанных дождей и снега расстроили мое здоровье; разлучен и от семейства, о коем почти не получаю никакого сведения; недостаток во всем нужном, отчаяние и уныние всех, при мне находящихся, приводит меня в такое же состояние. Я начинаю, сверх того, бояться, чтобы люди мои, находясь здесь как в тюрьме, с отчаяния не приняли мухамеданскую веру.

С другой стороны, уверен будучи, что я не останусь в Персии, не могу приступить к какому-либо распоряжению об улучшении пребывания моего здесь или вызове сюда семейства своего, дабы быть спокойным душевно. За всем тем я ныне дрожу от холода и живу под лестницею в маленьком темном чулане, потому что дом мой от дождей приходит к разрушению. Он состоит из двух комнат, из коих в одной везде течь, а другая раздалась надвое, потому что стены треснули. Сверх всего, по недоверчивости к нашей нации, назначили ко мне другого пристава, дабы знать, что я делаю и кто ходит ко мне. Пристава беспрестанно просят в награждение или взаймы денег, в чем иногда я принужден, по здешнему обыкновению, удовлетворять их просьбу».

Ваценко умолял отозвать его из Персии, но Ермолов не мог этого сделать, так как до нашего Министерства иностранных дел, помимо главнокомандующего и окольными путями, дошли сведения, будто бы Аббас-Мирза заявил, что если вопрос о разграничении будет окончен согласно его желанию, то он согласится на пребывание нашего консула в Гиляни. Но вопрос о границах не мог долго подвинуться вперед, потому что персидский принц предъявлял такие требования, на которые согласиться было невозможно. Только в апреле 1825 г. главнокомандующий разрешил Ваценко покинуть Тегеран и возвратиться или в Тифлис, или в Баку, так как в столице Персии пребывание его было совершенно бесполезно. Ожидать утверждения его генеральным консулом было невозможно, так как надо было решить прежде спорный вопрос о границах.

Для решения этого вопроса Аббас-Мирза два раза присылал в Тифлис Фетх-Али-хана, который переговаривался с уполномоченным Ермолова, генерал-лейтенантом Вельяминовым, но переговоры эти не приводили ни к какому результату. В Тифлисе был составлен акт разграничения с подробным обозначением пунктов, по которым должна была проходить пограничная межа, причем Ермолов согласился на многие уступки из желания покончить дело и удовлетворить хотя отчасти желанию Аббас-Мирзы. Добившись уступок, Фетх-Али-хан выражал удовольствие, что его миссия увенчалась полным успехом, и уверял, что направление границы, решенное в Тифлисе, будет одобрено персидским правительством. Он взял один экземпляр акта для того, чтобы представить его на утверждение и подпись шаха, но едва прибыл в Тавриз, как все его надежды и уверенность разрушились.

Прекращение несогласий и споров России с Персией не были в видах английского правительства, и оно употребило все свое влияние, чтобы отклонить Аббас-Мирзу от принятия предложенной границы.

«Нетрудно объяснить сие поведение Аббас-Мирзы, – доносил Ермолов императору Александру ^[760]. – При способностях ума посредственного он ни воли, ни твердости не имеет, и кто хочет взять на себя труд, может иметь на него влияние. В совет его призывается и первосвященник, которого боится он, мечтая, что может он давать направление общему мнению, и евнух, необходимая ему особа, хранитель тайн его, нередко также беглые от нас изменники. Все они рассуждают о назначении границ, о которых сам Аббас-Мирза не имеет понятия. В мудром совете сем не подвергалось возражению мнение одного из прислужников, сердаря Эриванского, когда утверждал он, что если позволено будет его господину, то в два месяца будут русские изгнаны из Грузии. В совете сем с восхищением слушано обещание первосвященника вооружить пять тысяч мулов, которые воинам персидским покажут путь к победам».

До кончины каймакама и воспитателя Аббас-Мирзы – Мирзы-Безюрга, дела шли довольно сносно, потому что ими управлял человек умный, ловкий и пользовавшийся влиянием и даже сохранивший некоторую власть над принцем. С кончиною Безюрга образовалось множество партий, старавшихся повлиять на наследника престола, и в советах его водворились лесть, невежество, надменность и пристрастие. Иностранцы, в особенности англичане, не упускали случая повлиять на Аббас-Мирзу, и в конце концов он был игрушкою в руках наиболее сильной партии. Такая-то партия, состоявшая преимущественно из лиц враждебных России, и советовала не принимать условий, заключенных в Тифлисе. Во главе их стоял мудштехит Мирза-Мехти, уверявший, что малейшая уступчивость со стороны принца уронит его в глазах народа, что одним только оружием можно смирить гордость русских и возвратить потерянные провинции и что все мусульмане примут участие в столь священной войне.

После нескольких совещаний в Тавризе решено было отправить к Ермолову контрпроект, написанный на английском и персидском языках и подписанный Фетх-Али-ханом, и просить ходатайства главнокомандующего, чтобы император Александр одобрил его, как единственно способный устранить всякие недоразумения относительно границ. В происходивших в Тавризе совещаниях Мазарович не принимал участия и долгое время не вмешивался в это дело. «Я предоставил, – писал он ^[761], – Фетх-Али-хану предъявить по своему усмотрению благополучный результат его переговоров в Тифлисе. Я тогда только начал поддерживать его всеми силами, когда узнал, что нерасположение к нам, глупость и интриги побуждали персидский кабинет к безобразным решениям. Мои усилия были напрасны…»

Вмешательство Мазаровича послужило поводом к новым совещаниям, на которых было решено, что Аббас-Мирза письменно извинится перед Ермоловым в том, что не может принять демаркационную линию, им назначенную, и вручит Мазаровичу список пунктов и провинций, которые он желает получить. В этом списке были такие пункты, которые находились почти в середине Талышинского ханства. Требования персидского принца простирались столь далеко, что он не только вдавался вовнутрь ханства, но стремился завладеть всеми пашнями, пастбищами и лугами, принадлежащими жителям, и отрезывал в свою пользу почти четвертую часть Талышинского ханства. При этом Аббас-Мирза присовокуплял, что если главнокомандующий не признает возможным принять пограничную линию, им предложенную, то он предоставляет тогда Ермолову войти в переговоры с самим шахом, обещая, с своей стороны, оказать всевозможное содействие тому лицу, которое будет послано в Тегеран для этой цели.