История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 42

Поступив таким образом, генерал Ртищев ободрил Измаил-хана, разнуздал его и дал полную волю его зверским инстинктам. Он разорил 70 дворов евреев, живших в Варташете, и взял с них до 40 000 рублей. Чиновники хана, посланные для этой экзекуции, насиловали женщин, резали носы и уши мужчинам. Не давая никакого содержания своим братьям, грабя народ, отдавая преимущество во всем хойским жителям, приведенным Джафаром, молодой хан скоро заслужил всеобщую ненависть народа, и Ртищеву пришлось не раз сожалеть, что он не послушал населения и не уничтожил ханской власти в Шекинском владении. «С крайним сокрушением сердца вижу, – писал главнокомандующий Измаил-хану ^[221], – что кротость, снисхождение и дружеские советы, многократно вам от меня преподанные, не могут на вас действовать, ибо грабительства, насилие и разорение, час от часа умножаясь под вашим управлением, выходят из всякой меры. Народ шекинский, которому вы должны быть отцом попечительным о его благе и защитником от несправедливости, страждет в неимоверном угнетении. Итак, если собственные ваши чувствования и понятия не могли вас привести к той цели, с каковою российское правительство вверило вам управление Шекинским ханством, то священнейший долг звания моего и обязанности, высочайше на меня возложенные, заставляют меня в сем случае обратиться к другим мерам и принять посредство между народом и вами. На сей конец, препроводив к военному окружному начальнику генерал-майору Тихоновскому все просьбы, дошедшие до меня о беспорядках и насилиях, происходящих в Шекинском владении, я приказал ему немедленно отправиться в г. Нуху, исследовать на месте с верностью и беспристрастием народные жалобы и заставить ваше превосходительство быть правосудным в удовлетворении всех претензий, кои окажутся действительно истинными».

Таким образом, генералу Ртищеву под конец своего управления краем пришлось собственным опытом дойти до сознания о и необходимости скорейшего слияния с составом империи всего населения, или добровольно покорившегося, или завоеванного русским оружием. Слияние это могло произойти только с уничтожением власти отдельных правителей и со введением русского правления. Последняя мера была необходима даже и там, где ни царской, ни ханской власти не существовало. Прежнее местное управление оказывалось несостоятельным, и главнокомандующему приходилось вводить в крае новые административные начала. Так, в начале 1814 г., в Елисаветпольском округе был учрежден окружной суд по примеру того, который был в Грузии в Телавском и Сигнахском округах ^[222].

Моуравы в Грузии получили новую инструкцию, в основание которой положено каждому из них снискивать любовь народа «ласковым обхождением, примерным поведением и поступками», стараться избегать притеснений и, напротив того, «каждому по жалобе доставлять скорое и справедливое удовлетворение» ^[223].

По положению, утвержденному в марте 1814 г., временное правление в Имеретин составлено из четырех мдиван-беков или советников, из коих двое были из имеретинских князей и двое из русских чиновников. Все дела, относившиеся до частей исполнительной и казенной, возложены на правителя, как на главного хозяина. Производство дел гражданских предоставлено мдиван-бекам, обязанным судить по законам Вахтанга и по обычаям народа; дела решались большинством голосов, и решения приводились в исполнение посылаемыми на место бакаулами (есаулами). В случае недовольства тяжущихся решением оно представлялось на рассмотрение правителя Имеретин, а затем и главнокомандующего.

Такими мерами, а главное, уничтожением мысли в народе о возможности когда-либо возвратиться к царскому правлению, Имеретия доведена была до спокойного состояния. «Следы величайших бедствий в течение трех лет сряду, – доносил Ртищев ^[224], – попеременно опустошавших сию землю внутренними мятежами, нашествием неприятеля, чрезвычайным голодом, необыкновенным наводнением и свирепою язвою, которая одна истребила почти треть жителей, начали изглаживаться весьма ощущительным образом; но, за всем тем, в многочисленности рассеявшиеся в разные соседственные владения семейства и в половину не возвратились еще в свои жилища, а народ в состоянии своем едва только дошел до посредственной возможности удовлетворять необходимые нужды своих семейств. Что же касается до нравственности, то, взяв от первых классов людей всякого звания до народа, я заметил вообще отличнейшую их преимущественно простоту нравов, чистосердечие и отменную приветливость, с свойственным всем состояниям гостеприимством и многие добродетельные черты, могущие ручаться, что народ с подобными свойствами и ныне искренно раскаявшийся в ослеплении, объявшем их умы, которое произошло от увлекаемой их привязанности к бывшему законному их царю, просившему их помощи… в скором времени может соделаться в верности и преданности к высочайшему российскому престолу ничем не различаемым с природными российскими подданными».

Заботясь о возвращении населения в свои жилища, главнокомандующий ограничил власть помещиков и запретил продажу крестьян. «Дворянство и вообще имеретинские помещики, – доносил Ртищев, – при необразованности своей, удивительной беспечности и страсти к поддержанию азиатской пышности своих соседей туров, не находя способов удовлетворять оной иначе как на счет подвластных им крестьян, почти все приняли правилом, чтобы за хорошую лошадь, ружье, парчи и прочее им нужное, равно и в приятельских подарках отделываться уступкою своего крестьянина, а иногда и нескольких семейств, несмотря на вывод их вне границ Имеретин. Не говорю уже о существовавшей под конец царского правления терпимости богопротивной продажи христиан туркам, которая ныне принятыми строгими мерами от российского правительства почти вовсе прекращена».

Узнав от духовенства и почетнейших князей, что в прежнее время в Имеретин за пленнопродавство существовала строжайшая казнь и продажа крестьян за границы Имеретин была строго запрещена и лишь в последнее время допущена была Соломоном, главнокомандующий объявил населению, что отныне строго запрещается дворянам и помещикам всякого состояния продавать или дарить людей вне границ Имеретин как поодиночке, так и целыми семействами. Виновных в неисполнении этого распоряжения приказано было подвергать уголовному суду. Внутри Имеретин продажа крестьян допускалась, но не иначе как целыми семействами с землею и только по купчим-крепостям и со взносом в пользу казны надлежащей пошлины за совершение купчей.

«Сверх сего, – писал Ртищев, – по разысканиям моим я открыл другое зло, которое также слабостию последнего царя вкоренилось в Имеретин между помещиками к предосуждению веры христианской и состоящее в том, что они почитали себе позволенным крестьян своих христианского исповедания отдавать незаконно под залог и даже продавать евреям природным кутаисским жителям».