История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 43

Для пресечения этого обычая главнокомандующий предписал временному имеретинскому правлению: чтобы все таковые христианские семейства были отобраны от евреев и помещики заплатили за них ту сумму, за которую семейства эти были заложены. Если бы помещик оказался несостоятельным к выкупу своего крестьянина, то предоставлялось это сделать его родственнику «или другим помещикам, для удовлетворения евреев по мере возможности. Буде бы ни сами помещики, ни их родственники, ни другие желающие не явились к сему выкупу, в таком случае семейства сии обратить в казенных крестьян, предоставив свободу евреям судебным порядком – искать своего удовлетворения».

Вместе с тем, для лучшего управления духовенством, как в Имеретин, так и в Грузии, был назначен один экзарх Грузинский и Имеретинский, непосредственно подчиненный Синоду. В Тифлисе учреждена синодальная контора ^[225], а бывшая там дикастерия упразднена и должна была быть перенесенною в Кутаис, для церквей, состоящих в Имеретин, Мингрелии и Гурии.

Новое устройство духовной части еще до введения его в действие вызвало волнения в Имеретин, Гурии и Мингрелии, так как с преобразованием ее вызывалось преобразование церковных имений. Владетели Мингрелии и Гурии видели в этом посягательство на нарушение заключенных с ними трактатов. Имеретинское духовенство смотрело как на лишение доходов, и многочисленные просьбы заставили Ртищева оставить управление духовною частью на прежнем основании, установить в Имеретин над несколькими церквами благочинных и подчинить все духовенство в Имеретин, Мингрелии и Гурии тифлисской синодальной конторе. Вся же Грузия была разделена на три епархии: Карталинскую, Осетинскую и Сигнахскую ^[226].

Заботясь о благосостоянии населения, главнокомандующему необходимо было, для окончательного успокоения Грузии, покончить дело с царевичем Александром, поселившимся в Дагестане у анцухских лезгин и продолжавшим волновать население. Терпя во всем нужду, царевич рассылал письма, в которых жаловался, что грузины забыли его и ни один «не вспомнил хлеба и соли отца нашего».

С заключением Гюлистанского трактата положение царевича еще более ухудшилось: Персия не могла уже оказать ему никакой другой помощи, кроме покровительства и присылки денег для поддержания его существования. Аббас-Мирза просил Ртищева дозволить Александру выехать в Персию и остаться под покровительством этой державы. Главнокомандующий соглашался, но с условием, что если царевич войдет в сношения с грузинами и это будет доказано, то персидское правительство его выдаст ^[227]. При согласии на это условие Ртищев требовал: 1) чтобы Александр немедленно освободил захваченных им в плен русских офицеров и солдат; 2) чтобы он ехал в Персию по тем местам, которые будут указаны и 3) чтобы царевич дал окончательный ответ в течение одного месяца, и затем уже по истечении этого времени главнокомандующий не будет отвечать за его безопасность. Не зная, на что решиться, царевич сначала затягивал переговоры, а потом совершенно отказался от предложенных ему условий и предпочел остаться в Дагестане. Он надеялся на содействие Сурхай-хана Казикумухского, возвратившегося из Персии и возмущавшего окрестное население.

Несколько раз возобновлявший присягу на верность и нарушавший ее при каждом удобном случае, Сурхай-хан, 11 июня 1813 г., с скопищем до 3 тысяч человек ворвался в Кюринскую провинцию и, прибыв в селение Колханы, стал укрепляться. Он был уверен, что жители Кюринской провинции перейдут на его сторону и признают его власть. Получив известие о появлении неприятеля, Севастопольского полка майор Рябинин составил отряд из 50 стрелков и 10 казаков и, присоединив к ним часть кюринской конницы, приказал выбить Сурхая из его укрепленной позиции. 12 июня неприятельские пикеты были сбиты, но, по неимению артиллерии, штурмовать деревню Колханы было невозможно. Тогда Рябинин отправил в отряд одно орудие под прикрытием 25 стрелков, и после пятичасового боя деревня Колханы была взята, причем победителям досталось до тысячи ружей, весь багаж и много лошадей ^[228]. Сурхай бежал с поля сражения и, не смея показаться в Казикумухе, ушел в Персию с 30 человеками своей свиты.

Прожив около года в Тавризе в свите Аббас-Мирзы и не получив никакой помощи, казикумухский хан с заключением Гюлистанского мира решился возвратиться в свое владение. С партиею, составленною из дагестанцев разных обществ, шатавшихся в Персии, и простиравшеюся до 125 человек, Сурхай прибыл на границу Елисаветпольской области с намерением тайными путями пробраться в Казикумух. Замеченный нашими разъездами, он решился прорваться силою и после небольшой перестрелки с казаками направился по Чаламбирской дороге. У устья р. Качкарки, впадающей в р. Куру, он был настигнут елисаветпольским окружным начальником, подполковником Калатузовым, с казаками, собранными с разных постов. Калатузов застал еще весь багаж Сурхая на этой стороне реки под прикрытием половины конвоя; другая же половина с Сурхаем и родственниками уже переправилась на левый берег р. Куры. Отрядив часть людей, для воспрепятствования оставшейся неприятельской коннице переправиться, Калатузов с остальными бросился в р. Куру, переправился на противоположный берег и атаковал Сурхая. Вероломный 75-летний старик обратился в бегство, а старший сын его, известный своею храбростью Закар-бек, решился защищаться и пожертвовать собою, чтобы спасти отца и дать ему средства к побегу. Он защищался отчаянно до тех пор, пока не был убит вместе с старшим внуком Сурхая – Ибраим-беком. Тогда оставшиеся спутники бывшего хана рассыпались в разные стороны и были преследованы до р. Поры на расстоянии 25 верст от Куры. Другая часть дагестанцев, остававшаяся на правом берегу, при первом появлении казаков, бросилась вплавь, но не успела спасти багажа, большая часть которого была потоплена, а часть осталась в добычу победителям. Многие из переправлявшихся также утонули, а остальные были или убиты, или взяты в плен. В числе последних были родной племянник Сурхая и второй его внук, которые были отвезены в Тифлис и содержались в крепости под самым строгим караулом.

«Сей его внук, – доносил Ртищев ^[229], – весьма для него важен по великой силе и доверию, какие отец его Нух-бек имеет в кумухском народе. А потому сам Сурхай-хан, не будучи в безопасности, прилагает все старания об освобождении его и недавно прислал ко мне первого своего чиновника с письмом, в коем, ходатайствуя за него, приносит повинность свою и раскаяние в содеянных им преступлениях, обещая притом доказать впоследствии верноподданническую покорность свою вашему императорскому величеству самыми важными опытами».