Всемирная история. Османская империя - читать онлайн книгу. Автор: Роман Евлоев cтр.№ 42

Вскоре после этой громкой победы, которую многие восприняли как достойную компенсацию за потерю христианами Константинополя, Фердинанд II Арагонский и его супруга Изабелла I Кастильская провозгласили себя католическими королями и подписали печально известный Альгамбрский эдикт об изгнании из их владений всех иудеев, которые до середины лета не обратятся в христианскую веру. Авторами этого страшного закона была, однако, не монаршая чета, а человек, чье влияние во многом превосходило могущество испанской короны… В начале 80-х годов, в то же самое время, когда султан Баязид II Святой взошел на имперский престол, в далекой от Константинополя Испании поднялся на вершины власти другой одиозный поборник веры – Великий (и ужасный!) инквизитор Томас де Торквемада. Ксенофоб и фанатик, убежденный, что «соседство христиан с евреями и маврами вредит благочестию народа», он не гнушался никакими методами ради избавления от неугодных. Поводом для изгнания из Испании целого народа стали несколько сфабрикованных при участии Торквемады судебных дел: «о поругании иудеями святого креста» и о распятии колдунами-конверсо ^[99] четырехлетнего мальчика (целью мрачного ритуала, по утверждению инквизиторов, было ни много ни мало отравление всех христиан полуострова).

Торквемаде мало было просто изгнать ненавистных евреев – он решил еще и ограбить несчастных. Иудеям под страхом смерти запретили брать с собой благородные металлы, драгоценные камни, деньги и ювелирные украшения. Чтобы не упустить ни монеты, инквизиция еще до вступления королевского указа в законную силу приступила к арестам, конфискациям и казням. Тысячи перепуганных беженцев стекались в портовые города в поисках путей к спасению. Для этого еврейская община обратилась к генуэзцам, которые за баснословную сумму предоставили изгнанникам флотилию для перевозки всех желающих в другие страны. Однако, даже располагая транспортными судами, еврейские беженцы медлили, справедливо полагая, что могут стать жертвами морских разбойников, уже собиравшихся у испанских берегов, словно почуявшие кровь акулы.

Поэтому, когда в 1490 году на рейде испанского Кадиса показалась эскадра знаменитого османского корсара, ее появление восприняли именно как очередной рейд. К удивлению иудейской общины, властей города, а больше всего – коллег-пиратов, Кемаль-реис объявил, что «счастливый повелитель османов, справедливейший султан Баязид II берет обездоленных евреев под свое покровительство и защиту». Не веря в свое спасение, часть беженцев разместилась на борту турецких кораблей, другие погрузились на арендованные генуэзские галеры. Флот двинулся в далекий, но, благодаря неожиданной помощи османов, уже безопасный путь – мало кто из «джентльменов удачи» пытался отнять добычу у более крупного хищника. Команды же нескольких самых дерзких пиратских судов пополнили собой ряды невольников-гребцов на кадыргах Кемаль-реиса.

По разным оценкам, с 1490 по 1492 год флот Кемаль-реиса доставил в пределы Османской империи до ста тысяч испанских евреев и огромное количество иберийских мавров, самые дальновидные из которых начали уезжать еще до начала насильственной христианизации и официального преследования со стороны короны. В 1497, а затем и в 1501 году Константинополь принял еще две крупные волны еврейских беженцев – из Португалии, Италии и Франции, где тоже начались гонения на иудеев.

Баязид II, заполучив новых подданных, не скрывал своего удовлетворения, как и злорадства в отношении недальновидного испанского короля: «Разве кто-нибудь дерзнет назвать Фердинанда мудрым правителем, если он обедняет свою страну и обогащает мою?» Радость султана была вполне понятна: эмигранты принесли империи неоценимую пользу. Искушенные негоцианты с обширными связями в Европе, купцы-евреи помогли наладить международную торговлю не особенно сведущим в этом сложном деле туркам. Кроме того, поскольку ислам прямо запрещает ростовщическую деятельность, иудеи совершенно естественно заняли пустовавшую нишу кредитования, быстро вытеснив оттуда генуэзцев и венецианцев. Вскоре в очереди заемщиков еврейских банков стояли и сами османские султаны. Но все это были выгоды в долгосрочной перспективе. Практически же моментальной наградой за проявленное османами милосердие ^[100] стал переезд в Константинополь великого множества опытных мастеров-ремесленников, в том числе пушкарей и корабелов, которые весьма поспособствовали интенсивному развитию османского флота, чему Баязид вслед за отцом уделял особое внимание.

Появление у османов мощного флота помогло султану Баязиду наконец добиться превосходства над мамлюками. Но главное, собственные военно-морские силы открывали перед империей возможность продолжить экспансию на Средиземном море. Едва только смерть царственного заложника шехзаде Джема развязала султану Баязиду руки, он приказал начать подготовку к большому походу на запад. Венецианцы, с которыми Баязид до поры был на короткой ноге, считали, что целью новой кампании османов станет цитадель иоаннитов, чьи беспрестанные морские рейды делали торговое судоходство весьма рискованным занятием для империи.

Однако республиканские стратеги недооценили уверенность султана в собственных силах: турки решили побороться за гегемонию в Средиземноморье. Давняя дружба, связывавшая Баязида II и венецианского посла в Константинополе Андреа Гритти ^[101] не помогла ни его родной республике, ни самому дипломату: в 1499 году будущего 77-го дожа бросили в тюрьму по обвинению в шпионаже – для всей служебной корреспонденции Гритти использовал шифр, еще не разгаданный султанскими криптографами.

В августе 1499 года в Ионическом море состоялось знаковое для Порты морское сражение – и, вероятно, первая в истории баталия с использованием корабельной артиллерии – между венецианцами и османами, известное как битва при Зонкьо, или Первое сражение при Лепанто. Объединенным турецким флотом, состоящим из 67 галер, 20 галиотов и двух сотен мелких судов, командовал адмирал Кемаль-реис. Венецианцы привели в полтора раза меньше кораблей, понадеявшись на свой опыт морских сражений. Поначалу расчет оправдывал себя: хитроумные маневры республиканских капитанов Андреа Лоредана и Альбана д’Армера загнали один из османских флагманов в ловушку и навязали ему заведомо проигрышный абордажный бой. Не желая сдаваться, турки подожгли собственный корабль. Когда огонь достиг бочек с порохом, над водами Ионического моря прогремел сильнейший взрыв. Все три судна, намертво сцепившиеся между собой снастями и абордажными крюками, в одночасье превратились в плавучий погребальный костер. Зрелище гибели лучших боевых кораблей обоих флотов совершенно деморализовало венецианцев, и генерал-капитан Антонио Гримани поспешил увести свой флот прочь.