А-бомба. От Сталина до Путина. Фрагменты истории в воспоминаниях и документах - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Губарев cтр.№ 211

– Изменение отношения руководителей страны к ядерному комплексу и к Минатому в целом началось значительно раньше. Если ориентироваться по выделению денег – у нас сейчас так привыкли оценивать ситуацию, то их начали выделять регулярно с 2000 года. Так что возьмем эту дату за «точку отсчета»… А приглашение президента России, о котором вы упомянули, было позже. В. В. Путин сам выбирал тех людей, с которыми хотел общаться. Как это и принято, он обратился в Минатом за советом, и в конце концов выбор пал на меня.

– Ясно, что решающую роль сыграл ваш возраст…

– Возрастной критерий существовал, не спорю…

– Это был «университет для президента», если можно так выразиться? То есть он столь необычным образом повышал свое образование? Сначала вместе с вами катался на горных лыжах, а потом узнавал ситуацию в той или иной отрасли?.. Извините, но только сейчас мне пришло в голову, что вас выбрали потому, что вы катаетесь на горных лыжах!

– Сначала об «университете». Не думаю, что за несколько дней можно овладеть весьма специфическими знаниями. Скорее это была попытка получить независимую оценку того, что и где у нас происходит, как развиваются события… То, что передавали об этой встрече по телевидению, нисколько не отражает истинный смысл происходившего там. Велись лишь «протокольные съемки». Разговор же шел «один на один», да и темы были такие, которые не могут быть достоянием общественности. Хотя, честно говоря, я сам до конца не понимаю цели и задачи этой встречи.

– Я все же думаю, что это был «университет» – слишком много следует знать человеку, поднявшемуся на вершину власти. Вы в чем-то переубеждали Путина?

– Нет.

– А как дела обстояли с лыжами? Не могу вновь задавать бестактный вопрос – очевидно ведь, что лучше всех в стране катается президент…

– На лыжах катались… Я занимаюсь ими уже двадцать пять лет, так что «играю в теннис» давно, учиться перед встречей с президентом не потребовалось. Ну, а катается президент неплохо – тренер у него хороший. Прогресс был налицо, ведь, насколько мне известно, горными лыжами он начал заниматься не так давно…

– Горные лыжи – скоростной вид спорта, требует резких движений, а потому я сразу же перехожу к молодым людям, которых вы регулярно собираете в Снежинске и которые имеют возможность уже с вами, директором ядерного центра, кататься на Вишневой горе…

– «Школу для студентов» мы проводим уже в четвертый раз. Из года в год участников становится все больше.

– Это делать необходимо?

– Как директор института я обязан заботиться о будущем. То есть о специалистах, которые будут здесь работать. Не буду скрывать: сегодня существует очень серьезная проблема с привлечением к нам ребят. У нас нельзя начинать «с нуля», есть определенная научная школа. И вторая сторона проблемы: даже если вы организуете здесь свой университет, нет гарантии, что к вам придут талантливые и способные ребята. Скорее всего, они предпочтут учиться в известном месте, где среди преподавателей есть звучные имена. Это одна из причин, почему мы начали приглашать к себе студентов для знакомства. Да и мало о нас знают вообще, и встречи ребят со специалистами позволяют заполнить эту брешь. Я вспоминаю себя. Скажу откровенно, я приложил много усилий, чтобы сюда не поехать. Я не знал, чем здесь занимаются. Тематика работы московских институтов и условия там мне были известны, а об атомном центре я понятия не имел – все было слишком секретным.

– Где вы учились?

– В Московском инженерно-физическом институте на кафедре теоретической физики. Но в то время нас особо не спрашивали: надо, и мы отправлялись в любую точку страны. Теперь же такое распределение не проходит, а потому ребятам нужно показывать и разъяснять то, чем мы занимаемся. Конечно, в пределах разумного и возможного…

– Как организуется такая «студенческая школа»?

– Приезжает 40–50 человек. У нас тесные взаимодействия с университетами Москвы, Новосибирска, Екатеринбурга, Челябинска, рядом институтов. Рассылаем приглашения. Отбираем тех ребят, которые нам интересны как по уровню их подготовленности, так и по тем направлениям, которыми они занимаются. Оплачиваем их проезд. Здесь им читают лекции ведущие специалисты нашего института. Показываем им, чем они могут заниматься. Ну а выбор остается за ними… За четыре годы мы взяли к себе около тысячи человек. Конечно, играет роль множество факторов, «школа» – лишь один из элементов, но тем не менее ситуацию удалось изменить: к нам пошла молодежь. Теперь надо анализировать по результатам: тех ли мы взяли.

– Вас беспокоит уровень образования?

– К сожалению, по сравнению с нашим временем стало похуже, уровень подготовки специалистов снизился. На мой взгляд, происходит это из-за того, что с 90-го года по 2000-й преподавательский состав вузов не пополнялся. Разрыв между поколениями, бесспорно, сказывается на учебном процессе. Это очень серьезная проблема для высшей школы. Тогда практически не платили зарплату преподавателям, а им нужно было обеспечивать свои семьи. Многие уехали за границу, многие бросили преподавание, ушли из науки.

– У нас принято считать, что россияне – очень талантливая нация, мол, любые потери восполнятся…

– Талант нуждается в хорошем образовании. Когда ты начинаешь работать, то у тебя что-то будет получаться, если есть знания… Нынешние реформы в образовании я не анализировал, не было возможности. Априори могу сказать лишь одно: если система работает, то реформировать ее не следует.

– Вы – член-корреспондент РАН, следовательно, можете оценить ту реформу, которая предлагается для Академии наук?

– Эту реформу мы обсуждали очень много. Есть ряд вопросов. Не очень красивая ситуация с собственностью Академии наук. Я не буду развивать эту проблему, но тот, кто знает положение дел, поймет… Но есть другая сторона вопроса. Институты РАН держатся «на голодном пайке». Если нужна фундаментальная наука, если какие-то направления намерены развивать, то необходимо ее финансировать, чтобы покупать необходимое оборудование и проводить исследования. Нельзя от фундаментальной науки требовать немедленной отдачи, каких-то конкретных результатов. Требования коммерциализации академической науки, на мой взгляд, ошибочны. Я понимаю, почему это требуют, – у нас ведь разрушена вся отраслевая наука, она исчезла. Остались лишь те организации, которые связаны с оружием. Такие как мы, например… Желание же получать прибыль от вложений в науку существует.

– История Атомного проекта свидетельствует, что науку, фундаментальную и прикладную, можно привлекать к решению вполне конкретных задач, нужна лишь воля власти. Не так ли?

– В Атомном проекте кто только не принимал участие! Да, мы сами занимаемся серьезной фундаментальной наукой, так как без нее развивать некоторые наши направления просто невозможно. Но мы пользуемся исследованиями многих ученых, сотрудничаем с большим числом институтов.

– Предполагается, что в России будут созданы центры, которые и обеспечат развитие науки…