А-бомба. От Сталина до Путина. Фрагменты истории в воспоминаниях и документах - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Губарев cтр.№ 213

– Нет. К сожалению, координации в этой области нет, какой-то государственной структуры, объединяющих всех нас, нет. Сейчас все говорят о новых технологиях, но никто не знает, кто это будет делать. Частный бизнес не заинтересован в тех технологиях, которые быстро не дают прибыль. Таких же новшеств немного. Значит, надо определить, кому давать деньги и кто именно это будет делать. Разговоры так и останутся разговорами, если не появятся специальные структуры, объединяющие всех заинтересованных людей и способные создавать новые производства.

– А министерство науки и образования? Или, что реальнее, министерство экономического развития?

– Они, как известно, заняты реформированием всего, но, насколько мне известно, ни одной большой программы у них нет. Сейчас осталось совсем немного организаций, подобных нашей, которые способны создавать и развивать новые технологии. К сожалению, огромное число институтов и конструкторских бюро за последние 15 лет было ликвидировано. Так что следует избавляться от иллюзий, что наша наука и промышленность способны решать любую проблему – это уже не так. В Минатоме такие организации еще есть, но их год от года становится меньше. Если думать о будущем, о процветании России, то такие центры надо не только сохранять, но и всячески поддерживать. Как известно, разрушать гораздо легче, чем созидать. И об этом я хотел бы напомнить чиновникам министерств, которые якобы руководят нашей экономикой и наукой. А нам сейчас говорят: вы создаете ядерный боеприпас, вот и занимайтесь им! Это ошибочный подход: надо смотреть на развитие науки и техники шире, привлекать к развитию новых направлений все силы, вне зависимости от того, какую главную задачу они решают сейчас. Такого понимания, на мой взгляд, у наших экономических министерств нет.

– Это естественно, потому что они занимаются реформированием, а это намного легче, чем осуществлять реальные программы и дела… Вдруг я сейчас вспомнил, что всю свою жизнь, работая в журналистике, я слышал знаменитое «ширпотреб», причем суперсекретные оборонные предприятия выпускали холодильники, телевизоры, радиоприемники и так далее. И за «ширпотреб» с них спрашивали не меньше, чем за основную продукцию. А сейчас это слово исчезло?

– Ну а «ширпотребом» мы заниматься не можем. Это время уже ушло. Иное дело – создание новых технологий, разработка конструкций.

– Кто должен ставить перед вами задачи? К примеру, Атомный проект появился, когда высшая власть сказала: нужна атомная бомба! А кто сегодня способен отдать распоряжение о начале новой большой программы? И кто способен взять на себя ответственность?

– Мы оба понимаем, что ваш вопрос немножко лукавый. И раньше, и всегда было так: идеи генерировались в определенной среде, потом они обсуждались и уже принимались совместно специалистами и администраторами. На самом верху они «подхватывались», если идеи усиливали оборону страны или приносили реальные выгоды. Но если мы уходим за эти рамки, то надо выяснить, кто способен принимать решение. К примеру, мы предлагаем развивать новое направление, кто способен его поддержать и осуществлять? Тот же академик Алферов уже много лет добивается принятия его программы. По-моему, он несколько раз выступал в Думе, беседовал на эту тему с президентом, но, к сожалению, реальных результатов не видно. Если идея правильная, то почему она не реализуется?

– Представляю огромную кастрюлю, наполненную идеями. Президент, премьер, министры подходят с черпаками и набирают в них любые идеи, которые им нужны…

– Во-первых, надо знать, где «варится» этот «бульон», а во-вторых, надо знать, какие идеи нужны обществу и стране.

– Кстати, одна из таких «кастрюль с идеями» – это Академия наук России!

– Верно.

– А если эту «кастрюлю» уничтожат, то есть реформируют?!

– Не думаю, что до этого дойдет. Академия была создана Петром Великим триста лет назад, и за эти долгие годы она пережила разные времена. Думаю, и нынешние напасти тоже осилит… Кстати, то, что вы называете «бульоном», я чуть раньше называл «критмассой» – просто это понятие мне ближе…

– Мне кажется, в нашем обществе слишком мало доверия ученым, и из-за этого мы не продвигаемся по главным направлениям развития…

– Система слишком забюрократизирована. Приходится много раз объяснять одно и то же на разных уровнях. К сожалению, чаще всего тебя не понимают. В конце концов это надоедает всем, и дело стоит. Ну а дефицит доверия к науке и ученым очевиден. Кроме вреда, ничего это не приносит.

– Вернемся в прошлое. Итак, против своего желания вы попали в Ядерный центр. И стали его директором. Как это случилось?

– То есть вас интересуют факты моей биографии?

– Конечно.

– Начну с конца. Я стал директором против своей воли. Таково было стечение обстоятельств.

– К этому мы еще вернемся. Несколько лет назад в этом же кабинете я услышал от академика Аврорина, что скоро здесь появится «молодой и талантливый директор». Теперь могу признаться, что он тогда вас имел в виду… Почему?

– Об этом лучше все же спросить самого Евгения Николаевича… Ну, о себе могу сказать немногое. Родился в Вологде. В 15 лет уехал Питер, в физматшколу. Ребят отбирали туда со всего Северо-запада. Многое дал мне этот город. Потом уехал учиться в Москву, в МИФИ. После окончания работал здесь.

– Действительно не знали, что здесь делали?

– Не знал. Тогда с секретностью было строго. Когда, к примеру, ехали на полигон, казалось бы, все свои, но обязаны были говорить, что работаем в Москве. И адрес у нас был один: «Москва-300».

– Пришли сразу в теоретический отдел?

– Да. Им тогда руководил Лев Петрович Феоктистов. Будущий академик. Но с ним работал недолго, он уехал в Москву. Тогда не общались почти – он уже был значительной фигурой в науке. Заново мы познакомились позже, стали ближе, когда я уже возглавил теоретический отдел и приезжал к нему.

– Академик Феоктистов утверждал, что ядерное оружие себя исчерпало. Как вы относились к его выводам?

– Каждый человек имеет право высказывать свою точку зрения. Мне было интересно заниматься проблемами, связанными с оружием. Я не спорил с ним, не возражал ему. Да и мы были «в разных весовых категориях» – я был молодым специалистом, он – уже признанным ученым.

– Мне кажется, что к таким выводам он пришел уже в Москве.

– Нет. Здесь он не скрывал свои взгляды, высказывал их открыто.

– Кто, на ваш взгляд, сыграл особую роль в развитии Уральского ядерного центра?

– Наш институт носит имя Евгения Ивановича Забабахина, но кроме него достаточно много людей сыграли выдающуюся роль в его становлении. Я даже боюсь начать перечислять их, потому что надо называть десятки имен…

– В этом директорском кабинете были Васильев и Ломинский, Нечай и Аврорин. Здесь всегда висел план города Снежинска. Но сейчас его нет. Почему?