Чингисхан. Человек, завоевавший мир - читать онлайн книгу. Автор: Фрэнк Маклинн cтр.№ 179

Наконец, монголы настигли и самого великого князя Юрия у реки Сить (приток Мологи) 4 марта 1238 года. Упавший духом князь пытался найти армию брата и не подготовился должным образом к встрече с неприятелем: его отряд был наголову разбит, и сам он пополнил печальный список жертв в русских княжеских семьях; возможно, он был рад принять смерть ввиду того, что уже погибла вся его семья, сгоревшая вместе с храмом во Владимире. Монголы утверждали, что казнили его; в действительности же воители Юрия, запаниковав, обезглавили его в надежде на то, что жертвоприношение отсрочит неминуемую расправу. Титул великого князя перешел к брату Ярославу, покинувшему Киев и передавшему правление городом Михаилу Черниговскому ^[2192].

Монголы затем разделили свои силы с тем, чтобы охватить полукругом все северные территории и уничтожить последние очаги неповиновения. Батый пошел в северо-восточном направлении, а Субэдэй повел армию на северо-запад, в новгородские земли. Сам город Новгород как магнитом притягивал монголов. Он изобиловал мастеровыми людьми — сапожниками, дубильщиками, плавильщиками, медниками, бондарями, хлебопеками, гончарами, иконописцами, резчиками по дереву и кости, столярами и плотниками, ткачами, прядильщиками, граверами, ложечниками, пивоварами, торговцами рыбой, ювелирами по золоту и серебру, металлистами, кожевниками ^[2193]. Если бы монголы и здесь последовали своему правилу импортировать квалифицированных специалистов, то им пришлось бы вывезти в Монголию треть населения города. В Новгороде действовала современная канализационная система, имелось три собора, но он был перенаселен, в нем было тесно и скученно; в уличной толпе смешались бояре, придворные, купцы, ремесленники, вольные и невольные люди, бродяги и рабы, приезжие негоцианты. Помимо политических распрей и наследственных междоусобиц, Новгород был и сосредоточием эпидемий, которые случались здесь с трагическим постоянством, несмотря на гигиену. Еще одним бедствием были частые возгорания: лишь в одном из пожаров 1211 года сгорели 4300 домов; аналогичный ущерб был нанесен пожаром в 1231 году ^[2194]. Новгородцы прослыли закоренелыми эгоистами; их не было в сражении на Калке, и они никогда не проявляли желания сотрудничать с другими княжествами Руси.

Не вызывает удивления в этой связи игнорирование Новгородом отчаянной мольбы о помощи жителей Торжка на юго-востоке княжества, подвергшихся нападению монголов ^[2195]. Торжок, не получив поддержки, тем не менее оказал яростное сопротивление и капитулировал лишь 23 марта, выдержав двухнедельную осаду. Следующей очевидной целью монгольского наступления должен был стать сам Новгород, но Субэдэй неожиданно развернулся обратно, не дойдя до столицы княжества пятидесяти пяти миль. Считается, будто весенняя распутица и грязные дороги не позволяли эффективно использовать конницу, но этот аргумент больше походит на один из тезисов новгородской пропаганды. В действительности, распутица могла начаться лишь через месяц. Новгородцы послали монголам солидную взятку и пообещали аккуратно платить дань в роли вассалов ^[2196]. Эта акция удовлетворяла требованиям «сдаваться или умереть», и монголы отправились на юг.

Возвращаясь на базу, Субэдэй вновь продемонстрировал незаурядное здравомыслие: он обходил стороной все местности, разоренные во время предыдущего похода на север, не штурмовал укрепленные города, чтобы не тратить понапрасну усилия, и выставлял себя заступником простых людей, преднамеренно нападая только на владения бояр. Его соратник Батый не удержался от соблазна захватить с ходу Козельск под Калугой и просчитался: осада затянулась на семь недель. Ему пришлось поступиться гордыней и запросить подкреплений у Субэдэя, чтобы сокрушить упорство защитников города. Когда Козельск пал, Батый в бешенстве приказал убить всех жителей города до единого человека ^[2197].

Субэдэй и Батый воссоединились, предоставив войскам длительный отдых. Остаток 1238-го и большую часть 1239 года они провели в степи на западной стороне Дона в развлечениях и в ожидании прибытия табунов из Монголии. Здесь же они пополнили конницу степными лошадьми, отобранными у куманов и других племен. Это были кони самых разных пород — казахские, алтайские, забайкальские, якутские, киргизские, столь же выносливые, как и монгольские пони, с такими же крепкими копытами, сильные и привыкшие к холодным климатическим условиям ^[2198]. Отдыхали войска поочередно: примерно половина воинства несла службу в гарнизонах наиболее важных городов или участвовала в военной операции, а другая половина находилась как бы в отпуске.

Каждому молодому командующему Батый давал отдельное задание, назначая для нападения и конкретное племя Северного Кавказа или юга русских степей. Беркэ отправился на восток искоренять куманов, воскресших после поражений в 1237 году. Шибан и Бури воевали в Крыму с половцами, черкесами и осетинами. Мункэ и Кадан гонялись за аланами на Кавказе. Еще одно поражение потерпели грузины, уже шесть раз побитые в сражениях с монголами или войсками Джелал ад-Дина в 1222–1238 годах ^[2199].

Монголам сопутствовала удача. Шибан и Бури на примере Судака в Крыму продемонстрировали, как надо наказывать в назидание другим: город уже был разорен Джэбэ и Субэдэем в 1222 году; теперь он получил вторую дозу монгольской «милости» ^[2200]. Мункэ в 1239 году завершил завоевание южных степей взятием аланского столичного города Магас ^[2201]. С триумфом закончил операцию против куманов и Беркэ. После нескольких поражений главный вождь племени канглы Котян ушел на запад с 40 000 уцелевших воинов, совершив величайший прорыв мигрантов в Европу; местный правитель на Дунае вынужденно пропустил их, позволив переправиться через реку, а затем пойти через Болгарию на юг. Котян и его войско, продвигаясь по Фракии, которую нещадно опустошали, сменили маршрут и вышли к границам Венгрии. Отсюда они отправили послание королю Беле IV, обещая принять христианство, если он разрешит им мирно поселиться на венгерской земле. Себе же во вред Бела согласился, накликав на свою голову беду ^[2202].