Чингисхан. Человек, завоевавший мир - читать онлайн книгу. Автор: Фрэнк Маклинн cтр.№ 182

Выдержав паузу и поразмышляв, Угэдэй потребовал Гуюка к себе и устроил ему разнос. К тому времени ему уже стало известно о том, что сына не любили в войсках и считали бездушным солдафоном. «Не думаешь ли ты, что русичи покорились из-за того, что ты очень груб? — сказал хан с сарказмом. — Или, может быть, ты считаешь, что, захватив в плен двоих или троих воинов, ты уже выиграл войну? Я знаю лишь то, что ты не изловил даже козла» ^[2230]. Хан приговорил его к такому наказанию: Гуюк должен вернуться к Батыю и принести ему извинения перед всей армией, либо его казнят. В отношении Бури он не мог определиться с решением, опасаясь обидеть Джагатая. Затем все-таки решил отослать внука к деду: путь дед и придумывает наказание. Джагатай отправил Бури обратно в Европу с аналогичными приказаниями. Историки с интересом отметили, что оба решения не соответствовали положениям Великой Ясы ^[2231]. Правда, источники ничего не сообщают нам о характере наказания Харкасуна; мы узнаем лишь о том, что он уцелел. Сведения о нем туманны. Неясно даже: является ли он сыном Эльджигидея или простолюдином?

Примечательна развязка истории ^[2232]. Угэдэй умер, прежде чем Гуюк отправился на запад, поэтому Гуюку не пришлось извиняться перед ненавистным Батыем. Бури вернулся, помирился с главнокомандующим, служил и особенно отличился в Валахии. Но сам Батый и его союзник Мункэ не смогли забыть и простить оскорбления. Гуюк умер в молодом возрасте в 1248 году, пробыв всего два года в роли великого хана и оставаясь недосягаемым для возмездия. Бури и Харкасун были казнены во время генеральной чистки 1251–1252 годов. Бури был обезглавлен, а Харкасуна зарубил мечом один из командиров орды, питавший к нему необъяснимую ненависть ^[2233].

* * *

Теперь монголы вышли к восточным границам Польши, и в Европе это вызвало настоящую панику среди простого народа, распространившуюся даже до Испании и Нидерландов ^[2234]. О вторжении монголов в Русь в Шотландии узнали в 1238 году. В Англии в том же году на рынках образовался переизбыток селедки (первыми об этом сообщили торговцы в Лоустофте): Новгород, озабоченный монгольской угрозой, не отправил рыболовецкий флот в Северное море, избавив от конкуренции английских рыбаков ^[2235].

Типичный пример самоуспокоенности подал Питер де Рош, епископ Уинчестера, в письме Генриху III: «Пусть эти псы сожрут друг друга и совершенно изничтожатся, тогда на этих руинах восторжествует единая католическая церковь, останутся одна паства и один пастырь» ^[2236]. Такого же мнения придерживались трое пап, властвовавших в смутный период 1238–1243 годов. Причина была очевидная: периферийные европейские государства все больше склонялись к тому, чтобы признать первенство Римской церкви в обмен на военную помощь Западной Европы; русские князья уже обратились к папству за помощью, и Ватикан рассчитывал на то, что они готовы отказаться от «ересей» греческой и русской православной веры в обмен на военное заступничество ^[2237]. В самом деле, если внимательно изучить отношение западных королевств того времени к монголам, то станет ясно, что для всех самодержцев были характерны полнейший эгоизм и гордыня. Защитники западной позиции — а их не так мало — утверждают, что короли, князья и понтифики видели в монголах потенциальных союзников, сокрушающих исламские державы, некоего коллективного пресвитера Иоанна, легендарного царя в Азии, объединяющего мир христианской верой.

Нет сомнений в том, что легенда о пресвитере Иоанне была популярной, но неведение недолговечно ^[2238]. К середине тридцатых годов XIII века природа и сущность монгольской экспансии были ясны. Русудан, царица Грузии, поддерживала постоянную связь с Ватиканом и обстоятельно сообщала об ордах с востока, а Бела IV, король Венгрии, информировал о почти полном истреблении монголами куманов ^[2239]. В тридцатые годы в Западную Европу поступали и другие свидетельства о монгольской угрозе, государственные деятели и люди, принимающие решения, уже могли понимать масштабы опасности ^[2240]. Мало того, в 1237 году монголы разослали требования к западным королевствам заявить о готовности подчиниться. В том же 1237 году Бела получил предупреждения о последствиях, если он не откажется от политики укрывательства куманов; даже в папство поступил приказ повиноваться монголам ^[2241].