Чингисхан. Человек, завоевавший мир - читать онлайн книгу. Автор: Фрэнк Маклинн cтр.№ 181

Батыю помогали руководить осадой Монкэ и Орда. Сохранились свидетельства о том, что монголы, стращая киевлян, устроили дикий гвалт, в котором их воинственные вопли смешались с ревом верблюдов и ржанием лошадей; будто бы какофония была настолько оглушительной, что в городе было трудно разговаривать друг с другом ^[2214]. Казалось, что монголов было несметное число: об этом можно судить хотя бы по тому, что они смогли окружить и взять в плотное кольцо весь город. Они поставили метательную артиллерию вблизи юго-восточных ворот («Польских») на лесистом склоне, пользуясь преимуществами естественного укрытия (всего в городе было четверо ворот). Будто бы монголы десять дней пытались пробиться через четыре линии фортификаций, но, как только стены были разрушены и они оказались в городе, развязка наступила быстро ^[2215]. Гарнизон сражался до конца, заняв позиции возле Десятинной церкви ^[2216] и в самом храме, находившемся в центре города. В церкви скопилось так много людей, не только защитников, но и беженцев, укрывшихся с домашним скарбом и пожитками, что верхние этажи не выдержали нагрузку и рухнули ^[2217]. Монголы завладели цитаделью и церковью почти одновременно. Все было кончено ко Дню святителя Николая (покровителя Руси) 6 декабря 1240 года ^[2218]. Осада длилась девять дней.

Батый отдал город на разграбление и растерзание своим воителям, но сохранил жизнь Дмитрию, признав его исключительное мужество и одновременно продемонстрировав презрение к бежавшим князьям ^[2219]. Хотя Киев не раз покорялся врагам, но та легкость, с которой завладел им Батый, шокировала Западную Европу: несмотря на упадок, этот великолепный город все еще считался «витриной» Руси, «духовной матерью русского народа». Сейчас он лежал в руинах, искореженный, превращенный в груду каменных обломков. Разрушения были столь велики, черепов и костей вокруг белело так много, что ужас охватил францисканского монаха Карпини, когда он посетил эти места спустя пять лет ^[2220]. Тогда закончилась эра Древней Руси, началось господство Золотой Орды. Как и следовало ожидать, священнослужители православия пришли к заключению, что падение Руси было следствием совершения грехов. Епископ Серапион Владимирский заявил, что Бог послал монголов завоевывать русские земли, потому что все общество сверху донизу поражено злом и беззаконием ^[2221].

После Киева Батый двинулся в Галицко-Волынское княжество, но эта кампания больше напоминала прогулку: реальное сопротивление монголам оказали только жители города Колодяжин на реке Случь. Владимир-Волынский и Галич сдались, не выдержав даже кратковременной осады, затем монголам покорились Ладыжин и Каменец-Подольский. Даниил Галицкий пополнил список беглых князей, уйдя сначала в Польшу, а потом в Венгрию. Боярин Дмитрий в Киеве оказался ценным советчиком для Батыя, но его апологеты отрываются от реалий, когда пытаются доказать, что именно он привлек внимание монголов к Восточной Европе; Венгрия уже давно была в планах Батыя после бегства куманов в это королевство ^[2222].

Как бы то ни было, завоевание Руси завершилось. После этого произошла презабавная, хотя и типичная для монгольской знати того времени, история, в результате которой монголы понесли потери не от русского оружия, а вследствие собственной склочности, которую Чингисхану удавалось сдерживать и которая теперь превращалась в серьезную угрозу для империи Угэдэя.

На одной из многочисленных пирушек, которые устраивал Батый, отмечая победы, достигавшиеся практически нон-стоп, вспыхнула пьяная ссора, когда Батый поднял тост за здравие своих воинов, первым отпив вина из церемониального кубка. Гуюк, люто ненавидевший Батыя, выразил протест, сказав, что Батый ничем не превосходит других царевичей и не вправе присваивать себе особые привилегии ^[2223]. Его подзуживал Бури, внук Джагатая, сын Мутугэна, убитого во время осады Бамиана в 1221 году ^[2224]. Джагатай не испытывал привязанности к Мутугэну, но обожал Бури, хотя внук был сорвиголовой и отъявленным выпивохой. Мункэ, уважавший Батыя и знавший, что Угэдэй стремится помирить род Джучи с другими царскими династиями, поднялся, чтобы защитить Батыя. Тогда Гуюк подлил масла в огонь двумя оскорбительными выпадами. Батый, сказал он, ведет себя как старая баба с колчаном. Это полное ничтожество возомнило о себе невесть что, и его как никчемную старую бабу надо выкинуть вон и растоптать ^[2225]. Пока присутствующие своим помутневшим разумом пытались понять смысл его слов, Гуюк добавил еще несколько задиристых ремарок. Таких типов, как Батый, надо сечь розгами или бить горящими палками — традиционный монгольский метод наказания женщин, совершивших проступок, и намек на то, что Батый — и злодей, и аномальный человек ^[2226]. Затем взял слово еще один диссидент. Нечестивцем оказался Харкасун, приятель Гуюка. Он предложил привязать Батыю хвост, что, по монгольским понятиям, означало сделать из него посмешище, объект ненависти и презрения ^[2227].

Пиршество моментально переросло в шумную и бурную свару. Батый приказал арестовать всех троих обидчиков и если бы это было в его воле, то казнил бы их, не сходя с места. Но он знал, что Угэдэй всегда руководствовался raison d'état ^[2228] и не одобрил бы его действия, как неумеренные и чреватые гражданской войной. Поэтому Батый отправил наглецов в Монголию под стражей и с детальным отчетом о происшествии, подписанным и заверенным авторитетными свидетелями. Когда Угэдэй прочел отчет, его охватила такая ярость, какую придворные не видели от хана даже во времена Чингиса. Поначалу он намеревался казнить трио скандалистов и отказался говорить с Гуюком, сыном. Будто бы хан сказал приближенным: «Пусть он сгниет, как поганое яйцо» ^[2229].