От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг. | Нина Владимировна Васильева, Виталий Богданов, Виктор Гаврилов | страница 117 | pharmateka.ru

Сразу после завершения советско-германских переговоров в Берлине в ноябре 1940 года последовал ряд распоряжений Гитлера, направленных на активизацию подготовки войны против СССР. 13 ноября он назвал 1 мая 1941 года как дату начала «восточного похода»^[953]. Затем он отдал приказ срочно соорудить в Восточной Пруссии командный пункт для его ставки. Начальнику штаба оперативного руководства ОКВ Йодлю было приказано подготовить проект специальной директивы о войне против СССР, а Герингу и начальнику управления военной экономики и вооружений ОКВ Г. Томасу – начать разработку планов эксплуатации захваченных советских земель^[954].

В узком кругу Гитлер говорил, что эти переговоры «принесли ему облегчение», дали возможность действовать более решительно, так как пакт с Советским Союзом он никогда не рассматривал как «честный договор», а существовавшая всегда между ним и Сталиным «глубокая мировоззренческая пропасть» являлась оправданием для разрыва этого договора. 17 ноября 1940 года Гитлер подтвердил, что без ликвидации России невозможно будет создать новый порядок в Европе.

В ходе обсуждения плана «восточного похода» 5 декабря 1940 года Гитлер заявил, что «следует ожидать, что русская армия при первом же ударе германских войск потерпит еще большее поражение, чем армия Франции в 1940 году»^[955]. То есть в правящих кругах Германии сложилось мнение, что СССР является не только ключевым звеном всей немецкой военной стратегии, но и довольно слабым противником, разгром которого позволил бы Германии добиться в последующем победы в войне с Англией и США.

Полностью уверенные в быстротечном характере «восточного похода», в разгроме Советского Союза за три-пять месяцев, Гитлер и командование вермахта не планировали привлечения своих главных союзников по Тройственному пакту – Японии и Италии – к участию в войне против СССР. В качестве предполагаемых союзников в директиве № 21 назывались Румыния и Финляндия. На основании происходивших в то время на территории Норвегии приготовлений Финляндия пришла к выводу, что война между Германией и Советским Союзом стоит у порога. 17 июня она начала скрытую мобилизацию и разрешила немецким подводным лодкам и минным заградителям войти в свои южные порты.

Румыния была склонна к более тесным политическим связям с Германией, но в военном отношении нуждалась в значительной помощи и подготовке к тому, чтобы сделать боеспособной свою армию, которая имела численность большую, чем финская, но была хуже обучена и слабее вооружена. В мае 1941 года состоялись германо-румынские переговоры о совместном ведении войны против Советского Союза. К тому времени десять румынских дивизий были подготовлены к ведению боевых действий. Были также проведены все необходимые приготовления к использованию территории Румынии для стратегического развертывания немецких войск.

Гитлер был невысокого мнения относительно боевых возможностей вооруженных сил этих стран, особенно Румынии. Поэтому в войне против СССР им отводилась второстепенная роль. Лишь в мае 1941 года по настоянию генерального штаба сухопутных войск Гитлер согласился на привлечение к участию в войне против СССР Венгрии.

По мере приближения начала «восточного похода» германское руководство все более сознавало, насколько серьезным противником для него является Советский Союз, и стало рассчитывать на привлечение Японии к войне против СССР. В беседе с японским послом Осимой в Бергхофе 3 июня 1941 года Гитлер, несмотря на директиву № 24, сказал, что «возможно, нельзя будет избежать германо-советской войны», и дал понять собеседнику, что если Япония захочет, она может вступить в эту войну на стороне Германии. Эту же мысль внушал Осиме Риббентроп во время беседы с ним 4 июня^[956].

До самого последнего момента Гитлер не посвящал итальянское военно-политическое руководство в свои планы по поводу «восточного похода». О решении начать войну против СССР он сообщил Муссолини только 21 июня 1941 года. В своем личном письме Гитлер отмечал, что самой действенной помощью для Германии будет усиление итальянских сил в Северной Африке с перспективой наступления от Триполи в западном направлении, а также ведение Италией воздушной и подводной войны на Средиземном море с большим размахом. Никакой просьбы о непосредственном участии Италии в войне против СССР Гитлер в письме к Муссолини не выражал. Он лишь благодарил за готовность послать в будущем один итальянский корпус на советско-германский фронт^[957].

С начала 1941 года Гитлер лишь подтверждал свою решимость начать войну против СССР, выдвигая все новые аргументы в пользу этой войны. 3 февраля он одобрил директиву ОКХ о стратегическом развертывании войск для операции «Барбаросса». В связи с военными действиями на Балканах было принято решение перенести начало «восточного похода» с мая на более поздний срок. Окончательная дата нападения на СССР – 22 июня – была назначена Гитлером 30 апреля. 1 мая он дал указания начать переговоры с Финляндией о ее участии в войне против СССР, в конце мая подготовиться к ведению подобных переговоров с Венгрией, а затем с Румынией, причем истинные цели войны союзникам было приказано не раскрывать^[958].

Политические цели, определившие военные планы, были сформулированы руководителями Третьего рейха во многих документах. Реализация преступных целей агрессии, заключавшихся в уничтожении мирного населения, ограблении Советского Союза и отторжении принадлежавших ему территорий, была запланирована заранее, задолго до нападения на Советский Союз^[959]. Военно-политическое руководство Германии исходило из того, что война против СССР – это нечто большее, чем просто вооруженная борьба; это – конфликт двух мировоззрений. Считалось, что, учитывая размеры территории Советского Союза, для окончания войны недостаточно будет разгромить советские вооруженные силы. Всю территорию СССР планировалось разделить на ряд государств с собственными правительствами, готовыми заключить мирные договоры с Германией^[960].