От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг. | Нина Владимировна Васильева, Виталий Богданов, Виктор Гаврилов | страница 133 | pharmateka.ru

19 сентября 1940 года Риббентроп, передавая Муссолини и Чиано на рассмотрение проект Тройственного пакта, подчеркнул, что военный союз Германии и Италии с Японией «навсегда исключит англо-американскую помощь России в Европе. Если же Россия захотела бы примкнуть к Англии и Америке, то в таком случае ей пришлось бы в полном одиночестве нести всю тяжесть такой политики, ибо как на Западе, так и на Востоке она будет совсем одна противостоять Германии и Японии». При этом Риббентроп заявил, что германский вермахт якобы «в любой момент может уничтожить русскую армию»^[1104]. После таких разъяснений Муссолини выразил удовлетворение тем, что германо-итало-японское сотрудничество возрождается на основе «старой антикоминтерновской тенденции». В ходе переговоров Риббентроп заявил, что Югославия и Греция принадлежат исключительно к сфере Италии, и она может рассчитывать на помощь и поддержку Германии^[1105].

Итогом германо-японских и германо-итальянских переговоров явилось заключение Договора трех держав о политическом и военно-экономическом сотрудничестве, вошедшем в историю под названием Тройственного или Берлинского пакта, который был подписан в Берлине 27 сентября 1940 года сроком на десять лет. В опубликованном его тексте указывалось: «Япония признает и уважает руководящую роль Германии и Италии в установлении нового порядка в Европе» (ст. I); «Германия и Италия признают и уважают руководящую роль Японии в установлении нового порядка в великой Восточной Азии» (ст. 2). В связи с этим Германия, Япония и Италия заявили о своем согласии сотрудничать на указанной выше основе и обязались «помогать друг другу всеми политическими, экономическими и военными средствами, если одна из трех Высоких Договаривающихся Сторон подвергнется нападению Державы, которая в настоящее время не вовлечена в европейскую войну или китайско-японский конфликт» (ст. 3). Для претворения положений пакта в жизнь предусматривалось создание «технических комиссий», назначаемых правительствами трех стран (ст. 4). Германия, Италия и Япония по предложению японского правительства сделали специальную оговорку (ст. 5), что соглашение не затрагивает политического статуса, существующего между участниками соглашения и СССР^[1106]. Эта статья была включена с целью дезориентации советского руководства и сохранения маневра в японо-советских отношениях.

Путем обмена нотами было установлено, что если между Японией и Великобританией возникнет вооруженный конфликт, то «Германия сделает все от нее зависящее, чтобы помочь Японии всеми средствами, находящимися в ее распоряжении»^[1107].

Тройственный пакт явился программой дальнейших агрессивных действий Германии, Италии и Японии, которые создавали угрозу как западным державам, так и СССР. Основная цель пакта заключалась в координации действий трех держав для завоевания мирового господства и раздела мира между ними. На основании многочисленных бесед с японскими лидерами и военными руководителями немецкий посол в Токио О. Отт в телеграмме в Берлин от 4 октября 1940 года писал: «Внутренняя цель пакта трех держав заключается в том, чтобы через уничтожение мирового владычества Англии вызвать новое распределение сил в Европе и на Дальнем Востоке. Средством достижения этой цели могут служить – отпор Америке и вывод из строя Советского Союза»^[1108].

Пытаясь усыпить бдительность советского руководства, Риббентроп в день подписания Тройственного пакта заявил: «Три великие державы, как во время переговоров, так и в самом тексте пакта, к своему большому удовлетворению, смогли констатировать, что их новое соглашение никоим образом не затрагивает ни уже существующих, ни развивающихся отношений между этими государствами и Советским Союзом»^[1109].

Официальное отношение советского правительства к состоявшемуся сговору трех агрессоров было сдержанным. Оно было изложено в передовой статье газеты «Правда» от 30 сентября 1940 года, подготовленной В. М. Молотовым. В отношении значения пакта отмечалось, что соглашение «знаменует собой вступление в новую фазу войны, более широкую, чем до заключения пакта», «ибо отныне Япония отказывается от политики невмешательства в европейские дела, а Германия и Италия, в свою очередь, отказываются от политики невмешательства в дальневосточные дела»^[1110]. Далее указывалось, что одна из особенностей пакта состоит в том, что он «открыто признает сферы влияния его участников и раздел этих сфер между ними с обязательством взаимной защиты этих сфер от покушений со стороны других государств, и, конечно, прежде всего со стороны Англии и находящихся в сотрудничестве с ней Соединенных Штатов Америки»^[1111].

В отношении позиции советского руководства в статье говорилось: «Верный своей политике мира и нейтралитета, Советский Союз может, со своей стороны, подтвердить, что эта его политика, поскольку это будет зависеть от него, остается и будет оставаться неизменной»^[1112]. Тем самым демонстрировалось нежелание обострения отношений СССР ни с одним из участников пакта.

После заключения Тройственного военные успехи нацистской Германии в Европе подтолкнули итальянское правительство на расширение «параллельной» войны – в Африке и на Балканах. Оно решило самостоятельно приступить к захвату, прежде всего балканских стран.

15 октября 1940 года в Риме на совещании итальянского верховного командования был обсужден и принят план операции против Греции^[1113]. 28 октября 1940 года войска фашистской Италии пересекли границу и вторглись на греческую территорию. Однако уже 6 ноября Чиано был вынужден записать в своем дневнике: «Тот факт, что на восьмой день операции инициатива перешла к грекам, является реальностью»^[1114]. Однако итальянские правящие круги все еще стремились сохранить самостоятельность в действиях на Балканах. На переговорах с Гитлером и Риббентропом 20 ноября в Зальцбурге Чиано указал на нежелательность немецкого военного вмешательства в конфликт. Об этом же говорилось и в письме Муссолини Гитлеру от 22 ноября^[1115]. К середине декабря 1940 года численность итальянских войск на греческом фронте увеличилась почти вдвое. Однако ни инженерное оборудование позиций, ни увеличение количества войск не смогли улучшить положения итальянских армий.