От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг. | Нина Владимировна Васильева, Виталий Богданов, Виктор Гаврилов | страница 74 | pharmateka.ru

В статье VII Договора о ненападении указывалось, что договор подлежал ратификации, что являлось обычной международно-правовой нормой. В то же время положение той же статьи о том, что «договор вступает в силу немедленно после его подписания», как полагают его критики^[552], вступало в противоречие с этой нормой. Однако важно подчеркнуть, что последнее объяснялось чрезвычайной критичностью исторического момента и стремлением советского руководства немедленно обезопасить СССР в случае начала военных действий в Европе. Таким образом, с точки зрения международного права договор был абсолютно правомочен.

Несколько иную оценку, на наш взгляд, следует дать секретному дополнительному протоколу к Договору о ненападении между Германией и Советским Союзом о «разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе» между этими государствами, если признать факт его существования. При этом важно подчеркнуть, что тексты этого протокола, опубликованные за границей и в нашей стране, печатались в основном по сохранившимся копиям^[553]. Поэтому аутентичность этого документа вызывает определенные сомнения^[554]. Однако дальнейшие события, наличие последующих разъяснений с некоторым изменением границ сферы интересов, карта с нанесенными границами сферы интересов и некоторые другие косвенные доказательства создают веские основания, свидетельствующие в пользу существования секретного дополнительного протокола.

Заметим, что Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом от 23 августа 1939 года был ратифицирован Верховным Советом СССР через неделю после его подписания, 31 августа 1939 года. Но при этом от депутатов было скрыто наличие секретного дополнительного протокола. Можно предположить, что Сталин не счел нужным ознакомить с текстом секретного дополнительного протокола также и большинство членов Политбюро. Например, Н. С. Хрущев уверял, что не видел этого документа и знал о его содержании только со слов Сталина^[555].

О существовании секретного дополнительного протокола в СССР впервые было официально заявлено в декабре 1989 года Комиссией по политической и правовой оценке советско-германского Договора о ненападении от 1939 года под председательством члена Политбюро и секретаря ЦК КПСС А. Н. Яковлева, созданной по решению I Съезда народных депутатов СССР 2 июня 1989 года по инициативе депутатов от Прибалтики. Доклад Комиссии был заслушан на II Съезде народных депутатов, где было принято соответствующее постановление. Тогда впервые публично было оглашено основное содержание этого документа, хотя Комиссия и объявила, что оригинал этого документа не был обнаружен «ни в советских, ни в зарубежных архивах».

Историки не пришли к единому мнению по вопросу, какое из двух государств было инициатором секретного протокола. Сторонники и той, и другой точек зрения подкрепляют свою позицию имеющимися в их распоряжении документами. На наш взгляд, более важным представляется вопрос не об авторстве, а о юридической правомочности и моральной стороне этого документа.

В преамбуле секретного дополнительного протокола, подписанного вместе с Договором о ненападении, говорилось о том, что стороны «обсудили в строго конфиденциальном порядке вопрос о разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе». Результаты этих обсуждений и были зафиксированы в протоколе, состоявшем из четырех пунктов. Пункт 1 предусматривал следующее: «В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР. При этом интересы Литвы по отношению Виленской области признаются обеими сторонами»^[556].

В пункте 2 констатировалось, что «в случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Висла и Сана». В пункте 3 подчеркивался «интерес СССР к Бессарабии». Одновременно с этим германская сторона заявляла о своей «полной политической незаинтересованности в этих областях»^[557].

Таким образом, согласно секретному дополнительному протоколу, Советский Союз получал свободу действий в Финляндии, Эстонии, Латвии, Восточной Польше (Западной Белоруссии и Западной Украине) и Бессарабии. В дальнейшем (и это подтвердили последующие события) предполагалось заключить с каждой из упомянутых стран договоры о взаимопомощи с вводом на их территории советских воинских подразделений для защиты их и собственно советских границ. Таким образом, секретный протокол затрагивал жизненно важные интересы не только Германии и СССР, но и третьих стран, которые изначально отстранялись от участия в решении этих вопросов. Хотя, по мнению некоторых авторов, он не являлся юридическим основанием для перекройки восточноевропейских границ^[558].