Дневник длиною в жизнь. История одной судьбы, в которой две войны и много мира. 1916–1991 - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Гончарова cтр.№ 70

В воскресенье вечером ходила с Наташей в Парк культуры и отдыха. После посидели у меня, а потом я проводила ее и с тех пор не видела и не увижу до субботы. Не скажу, чтобы я очень скучала по Наташе. А первый день так прямо удивилась: когда вспомнила, что сегодня буду вечер одна, так прямо обрадовалась. Чувствую, что мне нужно сейчас одиночество, чтобы яснее работала голова – много в ней путаницы, и кроме того, нужно многое прочитать. Буду читать «Историю Византийской империи», книга объемистая, а прочитать надо.

8 сентября, воскресенье

Сегодня впервые после длительного ненастья яркое солнце, но уже не жаркое, без пальто на улицу не выйдешь. Сейчас нет еще девяти утра. Все стоят по очередям, даже отец. Нюра в школе. У них практикуется непрерывная неделя.

Вчера была у Наташи. Целую неделю не виделись. Мне рассказывать было нечего, все по-прежнему, кроме лишь того, что я имею профсоюзную книжку, которую и показала ей. У Наташи было кое-что новенькое. Когда я ее провожала, она дала мне свой теперешний дневник. Я, конечно, тут же села читать и легла спать только тогда, когда прочитала все до единой строчки. Дневник интересный. Там у нее и деревенские записи, и записи настоящих дней. Если сравнить его с моим, то мой покажется гораздо неинтереснее и тяжелее. Она как-то умеет писать легко, просто и интересно.

Я не умею так. Прочитав дневник, я расстроилась до ужаса, почему, писать не стоит. У меня и так было тяжелое настроение, а теперь и вовсе к черту не годится. Уж очень жизнь тяжелая. Дома постоянные жалобы на порядки, на бесконечные очереди за мясом, хлебом, молоком. И они, конечно, правы. Разве это мыслимо? Только и знай, что бегай по очередям, следи, где что выдают, карауль. И продуктов никаких нет. Что в очереди достанут, то и есть, а не достанут, больше и нет ничего. А наряду с этим громкие фразы о том, что теперь лучше жизнь. Ну разве может согласиться население с тем, что теперь живется лучше? Никогда не согласится, сейчас оно страшно озлоблено, и на каждом шагу только и слышишь, что ругают порядки и власть. Чем это кончится – неизвестно, но должно чем-нибудь кончиться, иначе жить невозможно, жизнь превращается в тяжкую каторгу. Особенно озлобляют еще бесконечные волокиты по всем учреждениям. Например, нужно было менять кооперативную членскую книжку. Мать пошла в одно учреждение, но вернулась, потому что там умопомрачающая очередь. Пошла в другое. Стояла, стояла, и вдруг ей заявляют, что нужно предоставить от домкома удостоверение о том, что мы не лишенцы. Никакие доказательства не помогли, пришлось уйти, потом снова возвращаться туда. Стали у нее там считать внесенный пай и обсчитались, потребовали доплаты. Снова пришлось доказывать, что там все верно и даже переплачено. Матери, для того чтобы обменять какую-то несчастную книжку, пришлось потратить весь день. Разве это порядок? Безобразие, и это везде так. Нигде никогда не добьешься толку сразу, обязательно потратишь известное количество времени и испортишь определенное количество крови и, кроме того, испортишь свои нервы, тогда получишь какие-то ничтожные результаты.

Сейчас уже 12 часов дня. Переделала все дела и теперь свободна. Сегодня должна приехать Ольга Курочкина. Я к ней ездила в прошлый понедельник. Она учится на курсах кройки и шитья, и Москва ей уже надоела. Она все такая же здоровая, загорелая, летом была в Погосте. Живет она у тетки. Живут они хорошо, и народу у них много, все молодежь учащаяся.

Вчера Наташа с соответствующим видом сообщила, что узнала сногсшибательную новость про Жака. От этой новости она обалдела. Я сразу почему-то подумала, что она узнала, что Жак женат. Я твердо решила, что это так, но догадки своей не сказала. Оказывается, я ошиблась. Новость та, что Жак уходит из 30-й школы, то есть из нашей бывшей. На меня это подействовало мало, потому что я остыла уже, но Н., по-видимому, питала какие-то надежды, оттого это ее так и сразило.

Чтобы уравновесить себя, я решила с понедельника уходить на весь вечер в читальню им. Ленина, находится она на Воздвиженке, и Н. ее не знает. Тем лучше. В читальне той мне очень нравится, там такая масса народа, что можно вполне рассеяться.

Безумно хочется в вуз. Зимой думаю как следует готовиться, но попасть туда мало надежды, потому что сама я принадлежу к служащим, а отец мой кустарь. Вот горе-то. При таком положении вещей мне не видать вуза как своих ушей. То же самое, наверное, и у Наташи. Она записалась на биржу подростков и хочет, чтобы ее послали куда-нибудь работать. Я же не знаю, что делать. Если меня вычистят из треста, тогда и вовсе пиши пропало. С биржи попасть на работу трудно, да и попадешь – сядешь в галошу, потому что знаний по статистике нет никаких. И у родителей дела плохи, потому что частных кустарей приканчивают. В общем и целом дела дрянь. А главное, нет должной силы и выдержки, и в этом вся беда. Чувствую, что писать очень хочется, а писать не о чем. Нет ничего интересного, а писать только о своем настроении да о чувствах неинтересно.

Вот я думаю, что зимой буду заниматься. Но боюсь, что это даст малые результаты, потому что будет мешать домашняя обстановка и отрицательное отношение родителей к моим занятиям. Мать прямо говорит: «Зачем тебе учиться? Сколько ни учись, все толк один, работаешь, и ладно». Кроме того, говорит, что девушкам вообще незачем учиться, все равно замуж выйдешь и все забудешь. Вот и попробуй при таком мнении требовать удобств для занятий.

Так и хочется уйти куда-нибудь. Ведь земля так велика, так много на ней хороших мест и так, кажется, свободно уйти и бродить, где тебе вздумается, но нет, что-то держит, что-то заставляет сидеть на одном месте десятки лет. Ну отчего это? Отчего люди так глупы и не помогут друг другу в свободном передвижении по земле?

Ну, вот, например, уйду я, что выйдет? Пожалуй, и года не проходишь, потому что люди злы и любопытны до тайн чужого человека. Вот так подумаешь, подумаешь, и прямо досада берет. Ведь есть где-то моря, океаны, дикая Австралия, замечательная Америка, тропическая Африка, есть где– то трудно представляемая жара экватора и льды полярного круга, и всего этого не увидишь, хотя все это на земле, на такой ничтожной и маленькой против окружающего ее пространства. А разве человек не хозяин земли? Особенно теперь, когда достижения техники позволяют стать царем природы, а не слепо подчиняться ей. И все же, несмотря на это, человек не имеет возможности видеть земли, кроме того ничтожного кусочка, на котором он живет. И все это потому, что люди не живут дружно, боятся друг друга, злобятся.

Эх, развезла философию, а придется кончать, потому что больше уж совсем не о чем писать.

9 сентября, понедельник

Ольга Курочкина надула меня – не приехала вчера. Из-за этого весь день пропал. Ничего не делала, и Наташа, как нарочно, не шла. Пришла она часов в пять. Ну а раз пришла Наташа, то о деле и думать нечего. По обыкновению, сидели на диване и возились. После чая пошли с ней гулять. Отправились в сторону Марьиной Рощи. Мне хотелось дойди до Зои, но, на наше счастье, мы встретили ее на улице. Она шла с какой-то дивчиной в «Профинтерн». Мы с Н. повернули обратно и пошли их провожать. Зоя сейчас ничего не делает. На биржу ее не принимают, потому что у нее мать – кустарь. Положение у нее скверное. Проводили их до «Профинтерна». Просила Зою заходить. Все-таки ведь сидели за одной партой. Так как был еще только девятый час, то Н. зашла ко мне. У нас никого не было. Вскоре пришли родители, но они сидели в другой комнате. Мы с Н. весь день провалялись на диване, мама нам даже подушку принесла, сказав при этом: «Бедные девочки, поспать захотели». Валяясь на диване, мы стали выбалтывать друг другу все тайны. Правда, болтала только я, Н. лишь слушала. Я сказала об этом, а она заметила: «А дневник мой?» Я поспешила согласиться, что ей не о чем болтать, поскольку в дневнике все есть.