История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 112

Черного и Красного орлов кавалера и Римской империи графа, Валериана Зубова вступить в персидские пределы, ради надлежащего отвращения всех неудобств, могущих произойти от распространения и утверждения в оных беззаконно похищенной власти лютым и коварным Ага-Магомет-ханом, доднесь явившим себя явным врагом России, нагло отвергшим все трактаты, коими при ограждении пределов безопасностию приобретены были подданным нашим преимущества и выгоды, присвоенные взамен уступки персидских областей, завоеванных победоносным оружием вечно достойной славы императора Петра Великого, стремящимся поработить тяжкому своему игу не только владельцев, на равном с ним или еще на предпочтительном праве учредившихся, но и частных людей, стяжавших имущество трудами своими, лишая и тех и других достояния их, а иногда и самой жизни, и, наконец, лютостями и угрозами дерзая возмущать и вопреки собственных польз обращать против империи нашей мирных и благорасположенных к нам владетелей, из коих многие наслаждались покровительством и милостию нашими.

Возвещая сим решимость нашу и объяснив достаточно важные причины, на оную нас побудившие, имеем мы тут главным предметом то, чтобы совершенно успокоить всех обывателей и жителей государства всякого состояния и чина, и всех вер и родов, природных и иностранных, как то: грузин, армян и других, в сих странах мирно и спокойно в различных промыслах упражняющихся, что от вступления и пребывания там наших победоносных войск не только никому в личности или имуществе не воспоследует никакой обиды и никакого притеснения, но паче каждый в том и другом ограждаем и охраняем будет, согласно с данными от нас точными повелениями всем начальствующим над теми войсками строго наблюдать, чтоб никто напрасного вреда или неправды не терпел. В случае же какого-либо преступления сея нашей воли, виновников предавать скорому осуждению и наказанию, а обиженным доставлять полное и безотлагательное удовлетворение.

Утверждая нашим императорским словом, всегда свято и ненарушимо хранимым, безопасность общую и частную всех вышереченных обывателей, ожидаем и требуем от них во взаимство, чтоб оставались спокойно в своих жилищах, не опасаясь, после столь торжественной уверенности, им даемой, никакого притеснения их особе или расхищения их имения и укрываясь, под предлогом ничем не оправдываемого страха, не рассеивали своих пожитков; кольми паче имеем мы право уповать, что никто из них не дерзнет, присовокупясь к общему их и нашему врагу Ага-Магомет-хану или сообщникам его, подавать им явно или тайно деньгами или съестными припасами какое-либо вспоможение или пособие. Но если бы, паче чаяния, сие случилось и дошло до сведения наших начальников, то преступник таковой признан будет за врага нашего и яко таковой преследуем со всею воинскою строгостию в лице и имени своих. Сверх того, он и ему подобные подвергнутся на Страшном суде перед всемогущим Богом ответу за все бедствия, кои будут неизбежным последствием столь ужасного преступления.

Но, полагаясь на правоту дела, нами восприятого, надеемся, что не только никто вновь к помянутому врагу не пристанет, но паче уловленные досель в его виды коварством или насилием его удалятся от его мучительной власти и, обретя надежное убежище под сению оружия нашего, присоединятся к оному на содействие к конечному его истреблению, для восстановления во всем Персидском государстве мирного бытия и для утверждения каждого владетеля в полной власти, независимости и свободе. В сем предположении, обнадеживаем мы равномерно, и под тем же непреложным обязательством нашего императорского слова всех тех, кои, познав свое заблуждение и раскаясь в оном или низвергнув возложенное на них насилием иго, прибегнут к покровительству войск наших, что они не только от них приняты будут со всякою приязнию, но и получат достойную мзду за их благонамеренность.

А дабы все благие намерения наши, здесь довольно пространно изъясненные, были всем известны и никто неведением их отговариваться не мог, повелели мы сей наш императорский манифест, подписанный нашею рукою, переведя на разные языки, в той стране употребляемые, напечатать и рассеять во всенародное известие, как в государстве Персидском, так и в прилеглых к оному областях, приглашая всех тамошних обывателей всякого достоинства и звания способствовать успеху тех наших намерений, яко клонящихся к обоюдной пользе и обоюдному благу, в ожидании чего обнадеживаем их всех нашею императорскою милостию и нашим благоволением».

Манифест этот был тотчас же отправлен графом Зубовым, при особом извещении, утвержденном императрицею, к владельцам Дагестана: шамхалу Тарковскому, сыну его Мегтию, беку Бойнакскому, уцмию Каракайдакскому и кадию Табасаранскому. Точно так же главнокомандующий разослал его ханам Бакинскому, Шемахинскому, Шушинскому (Карабахскому), Талышинскому, Текинскому и отправил несколько экземпляров на остров Capo, к находившемуся там нашему консулу Скибиневскому, с поручением стараться распространить его между торгующим населением.

Препровождая высочайший манифест, главнокомандующий писал ханам и прочим владельцам, что как вся цель действий русских войск в Персии клонится единственно к ниспровержению Ага-Магомет-хана, неправильно присвоившего себе верховную власть, то он, граф Зубов, уверен, что каждый с благоговением и признательностию примет помощь русской императрицы. Главнокомандующий говорил, что не допускает мысли, чтобы народ, на помощь и избавление которого от ига пришла Россия, стал противиться успеху русского оружия и тем навлек на себя многие бедствия.

Распространению ли манифеста или известию о падении Дербента граф Зубов обязан был, что на пути к Баку все владельцы встречали его с предупредительностью и покорностью. Бакинский хан прислал в главную квартиру своих посланников с объявлением, что покоряется воле русской императрицы. Хамбутай Казыкумухский заявлял, что он также отдается под покровительство России, и, чтобы выставить свою преданность, возвратил трех человек пленных из числа тех людей, которые были взяты шайкою его подданных, при нападении 8 мая на провиантские фуры, отправленные генералом Булгаковым в урочище Девечумагатан. Это возвращение, точно так же как и все клятвы в верности, не мешало ему хищничать. Преданность нам многих других ханов была также не более как личина, вызванная необходимостью и силою обстоятельств. Впоследствии они изменяли своей клятве, по мере того как находили это выгодным для себя, но теперь все казались спокойными, покорными, и каспийский корпус следовал в Баку совершенно свободно, никем не тревожимый.

Хотя горцы и не оказывали русским войскам никакого сопротивления, но движение их замедлялось характером местности, представлявшей немалые затруднения. На стодесятиверстном расстоянии от Дербента до Шабрани каспийский корпус перешел вброд более десяти рек и в течение трех дней переправлялся через реку Самур, покрывавшую своими порывистыми водами более четырех верст широкого пространства.

Самур, самая большая река во всем Дагестане, течет столь быстро, что не представляет никакой возможности навести плавучий мост на понтонах. Имея смутное понятие о ширине реки и ее свойствах, граф Зубов, еще при выступлении из Дербента, отправил нескольких офицеров для осмотра Самура и для отыскания места переправы. Посланные воротились с донесением, что переправа через реку невозможна; что течение реки порывисто, неровно, как неровно и самое ложе, имеющее множество впадин значительной глубины. Осматривавшие реку говорили, что, при всех их усилиях, они не могли найти нигде брода менее двух аршин глубины и что по необыкновенной быстроте течения мост навести невозможно. Главнокомандующий сам поехал осмотреть реку, но на пути узнал, что вода в Самуре быстро убывает, что в горах произошел обвал и русло реки запружено огромною глыбою снега и льда, разделившего ее воды на несколько рукавов. Желая воспользоваться временным спадением воды, граф Зубов поспешил начать переправу. Он тотчас же собрал из окрестных деревень жителей, при содействии и указании которых были отысканы броды, по которым и протянуты казачьи цепи от одного берега до другого. По установлении цепей выше их стала переправляться пехота, а еще выше – кавалерия. Сомкнувшись в густые ряды и взяв друг друга за руки, солдаты переходили через реку под прикрытием кавалерии, до некоторой степени задерживавшей сильное стремление воды.