История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 198

Здесь моурав просил подождать возвращения своего посланника с ответом царя и извинялся, что для дальнейшего пути он не может дать лошадей, которые будто бы из селений на все лето угнаны в горы для пастьбы.

Прибыв в Калак 11 июля, Соколов узнал, что царь Соломон намерен на следующий день сам приехать в этот город и здесь иметь свидание с русским посланником. Князь Джефаридзе сообщил при этом, что если какие-нибудь обстоятельства не дозволят Соломону приехать в Калак, то царь приказал пригласить Соколова в деревню Хонцкари, где сам находился.

На следующий день ожидали, но тщетно прибытия царского в Калак, и когда на другое утро Соколов готов уже был к отъезду в Хонцкари, то был опять остановлен князем Джефаридзе, просившим его обождать. Пять дней прошло в таком ожидании. Несколько раз посланный просил моурава отправить его далее, но князь Джефаридзе постоянно его задерживал и просил обождать, приводя в оправдание то, что некоторые домашние беспокойства препятствуют царю принять русского посланника. Он уверял при этом, что сам Соломон извиняется и очень огорчен тем, что вынужден откладывать свидание.

Пробыв в Калаках до 16-го числа, Соколов просил князя Джефаридзе сказать ему откровенно, почему имеретинский царь так долго не допускает его к себе.

– Царь, – отвечал на это князь Джефаридзе, – находится действительно в деревне Хонцкари, расстоянием не более как на 16 часов верховой езды от Калака. Он прибыл туда по случаю войны, которую ведет с Дадианом (Мингрельским). По худому до сих пор успеху этой войны, царь находится в беспокойстве и боязни, чтобы Дадиан не сделал ему сильного поражения и в особенности чтобы вы не были тому свидетелем. Конечно, – продолжал князь Джефаридзе, – царь, по молодости своей и неопытности, поступает весьма неблагоразумно, откладывая так долго свидание с вами.

Действительная причина, почему царь Соломон так долго откладывал свидание свое с Соколовым, была та, что, завладев уже многими селениями Лечгумской области, Соломон торопился утвердить там власть свою. Он занимался теперь приведением к присяге на верность себе новопокоренных князей и дворян, опасаясь всякого промедления в этом, потому что они, услышав о приезде русского чиновника, не возымели бы на него какой-нибудь надежды в свою пользу. Опасения свои Соломон мог полагать основательными, во-первых, потому, что сам не знал о цели присылки Соколова, а во-вторых, и потому, что всей Имеретин было известно, что Дадиан Мингрельский, со всеми подвластными ему областями давно ищет покровительства русского императора. Неизвестность содержания грамоты, привезенной Соколовым, особенно беспокоила имеретинского царя. Несколько раз писал он к князю Джефаридзе, прося его разузнать у Соколова о ее содержании, но тот, несмотря на все свои старания, не мог удовлетворить любопытству Соломона. Царю надобно было безо всякого предварительного приготовления решиться принять русского посланника и стать лицом к лицу, не зная, чего от него потребуют. С одной стороны, откладывая долее свидание, Соломон боялся навлечь неудовольствие русского императора; с другой – царь, по своему характеру, не решался назначить дня приема. Он положил предоставить все это обстоятельствам и времени…

16 июля наконец, по приглашению моурава, Соколов выехал из Калака, с тем чтобы подвинуться ближе к месту пребывания царя в деревню Сухово, в которую Соломон хотел сам приехать на следующий день. Вместо деревни Сухово его привезли в деревню Бари, недалеко от первой лежащую. Видя, что и тут обманут, Соколов объявил моураву решительно, что если Яковлеву не дадут проводника и лошадей и не допустят до царя с известием о прибытии посланных от русского правительства, то, несмотря ни на какие опасности и преграды, отправит его пешком. Князь Джефаридзе отклонял от такого намерения, уверяя, что в непродолжительном времени они будут допущены к Соломону. Соколов, не довольствуясь теперь такими уверениями, настаивал на том, чтобы Яковлев ехал на другой же день. Моурав обещал дать лошадей и объявил, что проводником Яковлеву даст родного своего брата.

«Притом, – пишет Соколов, – просил меня униженнейше, чтобы я спас его от мщения царского, в рассуждении того, чтобы он, имея точное повеление его высочества, меня удержал в сей деревне до востребования, не был обвинен в неисполнении оного доставлением мне сих вспоможений и чтобы я, когда буду видеться с царем, засвидетельствовал его высочеству о том, что я сам к тому приступил. После же того моурав вызвал от меня Яковлева и, уведомив его, что к рассвету все будет готово к его путешествию, с доверенностию его просил, когда он будет у царя, не давать ни малейшего никому вида о том, что ему известны внутренние обстоятельства; чтобы он весьма остерегался двух приближеннейших к царю вельмож, а именно: сардара князя Кайхосро Церетели и моурава князя Джефаридзе ^[549], которые наиболее участвуют с царем в притеснениях, чинимых Дадиану, в надежде той, что, как предварительно им от царя обещано, по удачному окончанию сей войны, они получат щедрое награждение землями, отнятыми у Дадиана».

Июля 17-го Яковлев отправился к имеретинскому царю, а в сумерки 19-го числа возвратился в Бари. Вместе с ним приехал и посланный Соломоном к Соколову дядька царя князь Бежав Авалов. Как только Яковлев приехал в селение Хонцкари, где находился имеретинский царь, к нему тотчас же был прислан сардар князь Кайхосро Церетели, для разузнания, кто он, от кого и не имеет ли с собою какого-нибудь письма? На другой день он позван был к Соломону и вручил ему письмо Кнорринга, в котором тот просил царя исполнить просьбу императора Александра. Сказавши, что прошло уже 11 дней с тех пор, как они находятся в пределах Имеретин, Яковлев просил аудиенции царя с Соколовым, для вручения ему высочайшей грамоты. Соломон извинялся, что, по некоторым обстоятельствам, не мог так долго назначить дня свидания. Он отговаривался, что весьма обременен делами по случаю военных действий с Дадианом, в которых хотя и имеет желанный успех, – покорив многие селения области Лечгумской и три крепости, – но что одна крепость Чквиши весьма укрепленная, не хочет еще добровольно сдаться, которую он, однако же, намерен принудить к тому силою оружия. Отправив Яковлева обратно к Соколову, имеретинский царь написал салтхуцесу (правителю царства) князю Зурабу Церетели, находившемуся тогда в своей деревне, чтобы тот приехал к Соколову и привез его к нему.

Князь Зураб Церетели был до того посланником при русском дворе от имеретинского царя Давида. Он был расположен к России, и впоследствии, по своему влиянию в Имеретин, был одним из лиц, заставивших Соломона искать подданства России со всем его царством.

20 июля князь Бежан Авалов уведомил Соколова, что салтхуцес князь Зураб Церетели приехал уже в Сухово, что он поедет к нему на свидание и на следующий день вместе с ним возвратится. 21 июля князь Церетели приехал в Бари и, услышав от Соколова, что он 13 дней находится в пределах Имеретин, послал тотчас же нарочного к царю Соломону, прося и советуя ему не откладывать далее приема.

Пребывание в Бари продолжалось, однако же, до 24 июля, пока Соломон не ответил, что обстоятельства никак не позволяют ему оставить Хонцкари и что потому он хотя и со стыдом, но решается там принять русских посланников. 24 июля Соколов в сопровождении салтхуцеса князя Церетели, князя Бежана Авалова и моурава князя Джефаридзе, поехал в Хонцкари. На следующий день, по приезде в это селение, царь назначил ему в полдень аудиенцию.