От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг. | Нина Владимировна Васильева, Виталий Богданов, Виктор Гаврилов | страница 56 | pharmateka.ru

«Не будет преувеличением сказать, – писал известный японский историк Хияма Ёсиаки, – что на основе его показаний японская сухопутная армия получила полное представление о военной мощи, организационной структуре, вооружении, дислокации, основе тактики советской армии»^[401].

Поэтому японское командование решило выбрать район озера Хасан, чтобы организовать инцидент и проверить достоверность сведений, предоставленных Люшковым. Эти сведения придавали японскому командованию определенную смелость и уверенность в успехе. Оценивая создавшееся в Красной армии и в ОКДВА положение как близкое к катастрофическому, японская военщина умышленно усиливала напряженность на границе, так как считала, что «…русские были слишком потрясены и ослаблены, чтобы осмелиться скрестить мечи с императорской армией»^[402].

Когда весть о предательстве Люшкова докатилась до Москвы, Сталин срочно направил на Дальний Восток заместителя наркома внутренних дел М. П. Фриновского и начальника главного политуправления РККА Л. З. Мехлиса для расследования обстоятельств бегства Люшкова и принятия необходимых карательных мер в Дальневосточном краевом комитете ВКП(б) и Дальневосточной армии. По их распоряжению началась тщательная проверка Посьетского погранотряда. Уже в конце июня первые конные дозорные появились на этом участке границы. Вскоре на высоте Заозерная (японское название Чанкуфын) появились первые пограничники, которые вырыли окопы и приступили к установке проволочных заграждений. 7 июля японская разведка впервые обнаружила трех или четырех человек на вершине Заозерная, откуда хорошо просматривались японские позиции, в том числе и железная дорога, что, как решили военные, может представлять определенную угрозу Японии. Поэтому командование японской Корейской армии, которой была поручена охрана этого района, приняло решение обратиться за консультациями в Токио. Дело осложнялось еще тем фактом, что между Корейской и Квантунской армиями существовало незримое соперничество. Последняя всячески подчеркивала свое превосходство. Поэтому в связи с появлением советских военнослужащих в районе Заозерной из штаб-квартиры Квантунской армии в Сеул была отправлена телеграмма, смысл которой состоял в призыве к активным военным действиям. «Если Корейская армия будет колебаться, то Квантунская армия возьмет на себя обязательство вытеснить русских (из Чанкуфына)»^[403].

11 июля в японских газетах появилось сообщение о нарушении советскими пограничниками границы Маньчжоу-го. 14 июля временный поверенный в делах Японии в СССР Ниси Харухико по указанию Токио потребовал немедленного отвода советских войск с высот Заозерная и Безымянная. 20 июля 1938 года японский посол в Москве М. Сигемицу, срочно вернувшийся из поездки в Северную Европу, в беседе с наркомом иностранных дел СССР М. М. Литвиновым в ультимативной форме потребовал, чтобы советские пограничники очистили высоты Заозерная и Безымянная к западу от оз. Хасан. При этом посол пригрозил, что в случае отказа советской стороны удовлетворить эти требования Япония не остановится перед применением силы.

Японскому послу был предъявлен текст Хуньчуньского соглашения, подписанного Россией и Китаем в 1886 году. В приложенной к соглашению карте четко обозначено прохождение русско-китайской границы в этом районе. Обе «спорные» высоты находятся на русской территории. Однако японская сторона проигнорировала этот документ. В связи с этим 22 июля советское правительство направило ноту Японии, в которой отвергло японские требования об отводе советских войск с высоты, расположенной к западу от оз. Хасан, так как эти требования не были подкреплены никакими документальными доказательствами. В ноте также указывалось, что Советский Союз никому не угрожает, но и посягательств на свою территорию не допустит^[404].

Одновременно с демаршем по дипломатической линии генштаб японской армии отдал приказ усилить свои пограничные части группировкой японских войск численностью более 38 тыс. человек. Эта группировка была подтянута к границе с СССР 19 июля. 29 июля японские части (75-й пехотный полк 19-й дивизии Корейской армии) вторглись на советскую территорию, а 31 июля захватили сопку Безымянная и высоту Заозерная, продвинувшись в глубь советской территории на четыре километра.

Японская сторона была настроена очень решительно и намеревалась разрешать все неясные пограничные вопросы дипломатическими средствами только после захвата этих высот. На случай контрмероприятий с советской стороны вокруг района столкновения были сосредоточены фронтовые части и резервы, объединенные под командованием штаба японской Корейской армии. На иностранные дипломатические круги в Токио эти действия японской армии произвели сильное впечатление, они показали ее мощь и восстановили престиж, подорванный бесславной войной в Китае^[405]. Военный министр С. Итагаки и начальник генштаба Японии Н. Канъин планировали начать мобилизацию войск для проведения операции в районе озера Хасан.

Однако перспектива расширения конфликта с СССР в условиях затягивания войны в Китае пугала императора Хирохито и некоторых высших чиновников японского правительства. В частности, министр иностранных дел Угаки заявил германскому послу Э. Отту, что он не допустит расширения пограничного инцидента, пока идет война в Китае^[406]. Еще накануне событий, 20 июля, Хирохито принял Итагаки и Канъина и раздраженно заявил военному министру: «Впредь чтобы ни один солдат и шагу не ступил без моего указания»^[407].

2 августа советское командование в дополнение к пограничным подразделениям выдвинуло к оз. Хасан силы 1-й (Приморской) армии. 4 августа был издан оперативный приказ наркома обороны СССР о приведении в полную боевую готовность войск Дальневосточного фронта и Забайкальского военного округа. Этот приказ требовал перебазировать авиачасти на полевые аэродромы, «имея сильные кулаки для мощных ударов». 6 августа была начата операция по освобождению высот от японцев. Позиции японских войск на захваченных высотах начали подвергаться усиленной бомбардировке. Тем не менее японский генштаб не считал, что положение на границе очень серьезно, несмотря на бомбардировки советской авиации. Японские военные круги были заинтересованы в войне с СССР позднее, а в тот момент хотели только продемонстрировать свою мощь. Однако в японском генштабе полагали, что вопрос станет значительно более серьезным, если авиаударам подвергнутся более глубинные районы Кореи или Маньчжурии^[408].