История войны и владычества русских на Кавказе. Народы, населяющие Закавказье. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 87

Гуриель имел точно такое же значение, как дадиан и шамхал – исключительные достоинства владетелей Мингрелии и Тарков. «В грамотах, при начале, где упоминалось имя владетеля, неупустительно было при нем достоинство гуриеля, а хесмиципе, батони и хан были вроде прилагательных титулов, и эти последние часто пропускались. После поступления Гурии в подданство России, правительство признало за ними титул мтвари, то есть князь первенствующий, а по-русски титул этот переведен словом владетель или владетельный князь».

Жены владетелей Гурии именовались дедопали, что означает царица и государыня. Этим же именем назывались и жены царей грузинских, имеретинских и дадианов мингрельских. Слово дедопали грузинское и есть испорченное от дедаупали; последнее происходит от слов деда — мать, женщина и упали — господин или госпожа.

Дети и родственники как царей, так и владетелей именовались батоношвили, то есть государевы дети, а имения или уделы, им принадлежавшие, назывались сабатонишвило. Эти принцы крови составляли прежде во всех четырех ветвях грузинского народа особое сословие, нередко довольно многочисленное и пользующееся большим значением и влиянием среди народа. При вступлении этих владений в подданство России сословие это, как увидим, было главным источником, откуда исходили все подстрекания, волнения, заговоры и сопротивление русской власти.

Царь имеретинский, дадиан мингрельский и гуриель были деспотами над своими подданными. По одной прихоти они рубили нос, уши, выкалывали глаза и зверски поступали с теми князьями, которые были слабы и не могли им противиться, страшились же сами тех, которые, запершись в своих замках и пренебрегая властью владетеля, защищали себя от его нападений. По одному капризу, без суда и расправы, истязали подданных, точно так же, как и награждали их без видимых заслуг. Так однажды Соломон II, последний царь имеретинский, любуясь на джигитовку, происходившую перед его глазами, заметил в толпе неизвестного ему человека, обвешанного оружием.

– Ты кто такой? – спросил его царь.

– Ахалцихский торговец, государь, – отвечал тот, преклонив колено.

– А зачем у тебя так много оружия и такая отличная винтовка?

– Этот товар мне дороже всякого иного, – отвечал торговец. – Я не столько умею владеть аршином, сколько винтовкою.

– И хорошо стреляешь?

– Промахи даю редко.

– Ну, вон тебе цель. Если попадешь – награжу, а если промахнешься, будешь хвастун и не должен мне показываться на глаза.

Торговец выстрелил и попал в цель.

– Молодец, молодец, – сказал царь, – я за это жалую тебя дворянством.

Это был Мамаджан Тинтиков, последнее лицо, пожалованное царем в дворянское достоинство.

Любуясь играми, царь быстро переходил от пожалования дворянством к разбору жалоб, к постановлению решений, не обусловливавшихся никакими письменными постановлениями. Суд и расправа были коротки и просты до патриархальности. В Мингрелии и Гурии до вступления их в подданство России не было никаких административных учреждений, а следовательно, о письменном производстве при решении дел ни правители, ни народ не имели понятия. Тяжущиеся и обиженные шли прямо к самому владетелю и получали от него решение. Встречали ли просители своего владетеля на пути во время его переездов или на охоте, в гостях или дома, они излагали перед ним свою просьбу. Всюду он принимал их, рассматривал, творил суд и расправу, постановлял решения по своему разумению и, конечно, сообразно с расположением духа в данную минуту. Преимущественно же подобное разбирательство происходило на открытом воздухе, под тенью какого-нибудь развесистого дерева, вблизи резиденции владетеля. Обыкновенно обиженный, став на колена поодаль, рассказывал со всевозможными подробностями и иногда с историческою последовательностью сущность своего дела, начинал его с Адама, украшал разными прибаутками, а затем вставал на ноги и ожидал решения. Если ответчика при этом не было, то он призывался немедленно, становился также на колена и опровергал возводимые на него обвинения. Затем, по указанию жалобщика или ответчика, призывались свидетели, от которых точно так же отбирались показания. Все они начинали рассказ издалека, говорили долго и приводили такие подробности, которые, не относясь вовсе к делу, запутывали только истину. Высказав все, что только было можно, тяжущиеся удалялись, а почетные лица, окружавшие владетеля, после совещаний произносили приговор, а иногда произносил его один владетель. Решение это тут же приводилось в исполнение, и на него не было апелляции.

В таком положении был юридический быт Мингрелии и Гурии, когда они вступили в подданство России. Что же касается до Имеретин, то в ней существовали как административные должности, так и административные учреждения, из которых самою обширною была часть придворная, во главе которой стоял салт-ухуцес, или гофмаршал. С этим званием иногда соединялась должность вроде государственного министра, то есть что салт-ухуцес заведовал всеми делами Имеретин. Главная обязанность салт-ухуцеса заключалась в раскладке податей и сборов и в заведовании таможенными статьями и доходами.

Звание салт-ухуцеса давалось лицам по выбору царя, но случалось, что оно бывало наследственно в одной и той же фамилии, хотя и не в прямом поколении. Должности этой не было присвоено никакого определенного содержания, но в пользу салт-ухуцеса поступали: десятая часть с доходов по податям и сборам, подарки откупщиков, простиравшиеся от двух до трех кес, и одна пара платья, приличного его званию; при пожаловании царем кому-либо из своих подданных крестьян в пользу салт-ухуцеса поступало по одному быку с каждого подаренного двора.

Для управления царскими доходами салт-ухуцес имел нескольких помощников, из которых каждый исполнял различного рода специальные должности. Так, хабас-ухуцес, или начальник пекарей, обязан был собрать и хранить гоми и пшеницу, за что и получал десятую часть со всего сбора; мингвинет-ухуцес — виночерпий, или обер-шенк, собирал и сохранял вино, десятая часть которого поступала в его пользу, и, наконец, местумрет-ухуцес – царский дворецкий, прислуживавший всегда за царским столом, собиравший податной скот и получавший за то все шкуры и по батману мяса с каждой штуки скота.

При особе царя состояли: мордали — хранитель печати, при приложении которой он получал по пяти марчил с каждого пожалованного царем дома крестьян и по одной копейке с рубля таможенных доходов.

Молфет-ухуцес – казначей, хранитель всех царских денег, имущества, пользовавшийся десятой частью ценности тех вещей, которые царь давал кому-либо в подарок.

Парешт-ухуцес — начальник царской прислуги, заведовавший всеми припасами царского дома. Содержание его составляли: десятая часть с ценности платья, жалуемого царем различным лицам, и старые, пришедшие в негодность: ночное царское одеяние, постели, ковры, войлоки, рукомойники и тазы. Меджинебет-ухуцес — конюший, заведовавший царскими табунами и получавший: десятую часть с даримых царем лошадей, по одному в год жеребенку из царского табуна, всех лошадей с дурными глазами, царское платье, меняемое на охоте или войне, и старые седла.