История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 123

«Русские, – писал Ага-Магомет-хан в своем воззвании жителям, – вступились за грузин только потому, что они единоверны им, ибо императрице нет от Грузии никакой прибыли. Поэтому и персияне, по той же самой причине единоверия, обязаны единодушно ополчаться против неверных, стараться укрепить каждый город и селение и собрать достаточное число способных воинов».

Покорив Мешед и завладев там огромными сокровищами, принадлежавшими одному из потомков Шах-Надира, Ага-Магомет-хан не жалел денег для найма возможно большего числа войск, которые и сосредоточивал в различных пунктах своих владений: в астрабадской и мазендеранской провинциях, в Тавризе и Ардевиле. Он отправил даже небольшой отряд в Эривань, для занятия этого города, ввиду сомнительной к нему преданности и слабости эриванского хана. Не ограничиваясь этими распоряжениями, Ага-Магомет-хан отправил своего племянника, Аскер-хана, в Азербайджан с поручением убедить ханов Шемахинского, Текинского, Ганжинского и других, чтобы они старались заманить русские войска внутрь Персии, за реку Араке, в ардевильскую провинцию. Тогда, по уверению Аскер-хана, ни один русский живым не выйдет, ибо отряд их будет окружен со всех сторон: Ага-Магомет-хан атакует с фронта, персияне, находящиеся в Эривани, с тыла, а с правого фланга войска ханов Шемахинского, Текинского и Ганжинского.

Лица, преданные властителю Персии, распускали слух, что Сулейман-хан с 30 000 человек прибыл уже к реке Куре и что для главных сил заготовляется значительное продовольствие в Ардевиле.

Ага-Магомет-хан говорил, что в самом непродолжительном времени двинется в Талыши и займет Сальяны. Хан Талышинский просил помощи, а сальянский наиб писал графу Зубову, что объятые страхом жители думают оставить свои жилища. Главнокомандующий поручил контр-адмиралу Федорову с частью судов и посаженным на них десантом выйти в море и следовать к талышинским берегам, с тем чтобы, в случае надобности, сделать высадку в Ленкорани или в Сальянах. Граф Зубов не надеялся, однако же, чтобы эта экспедиция могла быть скоро приведена в исполнение, по недостатку судов для десанта. Контр-адмирал Федоров, обещая, еще в бытность графа Зубова в Астрахани, собрать до двадцати транспортных купеческих судов, на самом деле успел приискать только тринадцать, которые и пришлось употребить для перевозки провианта.

По прибытии нашей флотилии к Баку главнокомандующий, хотя и поручил Федорову задерживать все появляющиеся на море неприятельские киржимы и приспособлять их для будущего десанта, но таких киржимов персияне имели немного, да и те в виду нашего флота не решались выходить в море.

Несмотря на то, контр-адмирал Федоров успел снарядить экспедицию под командою бригадира Головатого из одной роты Владимирского полка с двумя орудиями и 200 человек черноморских казаков. Для посадки этих войск на суда хан Талышинский обещал прислать свои киржимы, но впоследствии объявил, что таких киржимов имеет только семь и большего числа прислать не может. Хотя Мустафа-хан Талышинский и был в числе преданных нам ханов, но высадить столь незначительный отряд в чужих владениях, среди населения неиспытанной преданности, было бы делом весьма неосмотрительным, а потому контр-адмирал Федоров требовал от хана аманата, которого тот сначала обещал прислать, но потом отказался, говоря, что русские войска ему теперь не надобны, что неприятель неопасен и что через неделю он даст знать, будет ли ему нужна помощь или нет. Скоро, однако же, Мустафа снова обратился с просьбою о помощи, потому что слухи о возможности вторжения Ага-Магомет-хана в его владения с каждым днем все более и более усиливались. Хан Шемахинский (Ширванский) писал главнокомандующему, что главный отряд персиян сосредоточивается у Ардевиля и что Ага-Магомет-хан намерен атаковать русских.

«Приятное письмо вашего высокостепенства, – писал граф Зубов в ответ на это Мустафа-хану Ширванскому, – с изъяснением, что передовые Ага-Магомет-хана войска уже прибыли в Ардевиль, я получил и благодарю вас за оное уведомление, яко знак неложный истинного вашего к высочайшему ее императорского величества престолу усердия. Между тем будет справедливо, что Ага-Магомет-хан расположен избавить меня от дальнейших над ним поисков, приближаясь сам к сим пределам, не могу скрыть пред вами радости моей, видя конец моему делу и надеясь, пред глазами вашего и всего здесь народа, показать на опыте мое дружественное ко всем благонамеренным и ко всемилостивейшей государыне преданным расположение, деятельным защищением их областей от лютого хищника, толикие беды им причинившего.

И поелику приспевает уже время подвинуть победоносные ее императорского величества войска за Куру, то желательно бы для меня было, чтобы все почтенные здешние владельцы, для покровительства коих вступили мы в персидские пределы, соединились со мною против общего разорителя своего.

Ваше высокостепенство, имея пред очами город ваш Шемаху, превращенный в пустыню рукою Ага-Магомет-хана, и еще не запомнив (не забыв) места, обагренные кровью ваших любезных подданных, погибших на службе вашей, из любви к вам и своему отечеству, от беззаконной сволочи мучителя; также неспокойным духом проходя в мыслях жестокие вами собственно и соседями вашими претерпенные от него гонения, надеюсь, подвигнетесь к праведному за то отмщению и присовокупите ваши способы к моим, обращаясь со мною, при общем сем деле, с душевною приязнью, кою имею право ожидать во взаимство моего к вам дружества, понеже, кроме мести за обиды и разорения, благо всея Ирании долженствует всех обитателей оныя побудить на истребление коварного и лютого грабителя. Следственно, не могу я сомневаться, чтобы при сем случае не избрали ваше высокостепенство того пути, который поведет вас и ваших подданных к непоколебимому блаженству, существующему под сению величайшей в свете монархини, низливающей токи милосердия своего во все концы вселенные и ныне пославшей меня ради освобождения края сего от неволи и восстановления низложенных и страждущих неповинно. Тем вящше убеждаюсь я к упованию на всех здешних, что в высокостепенном Муртаза-Кули-хане представляется ясный пример, с одной стороны, что единоутробное братство не могло спасти его от злодейства Ага-Магомет-хана, презирающего законы Божеские и человеческие и на которого, следовательно, никому положиться невозможно; с другой, что всемилостивейшая государыня, единым человеколюбием подвизаясь к сожалению о чужестранце, в собственном крае его обиженном, прияла жребий оного в мощную десницу свою и повелела мне, введя его в прежнее достояние, поступать подобно сему и против всех оскорбленных.

Я, следуя священнейшей ее императорского величества воле, достиг с победоносными войсками ее вашего владения, и никто из обитателей здешних не может упрекнуть нас, чтобы мы кого-либо притесняли или бы малейшую обиду кому причинили; а сие не доказывает ли ясно благих всемилостивейшей государыни намерений, обращаемых всегда и единственно к истинной пользе благонамеренных и спокойных и к постановлению в спокойное состояние всего здешнего края.

В заключение сего, не превозношаяся славою Российской империи, коея победы всему свету известны, и не исчисляя способов и сил, что имею и чего еще ожидаю, скажу только вам, высокостепенный приятель мой, что вступил я в Персию, не быв уверен, что никто не противостанет мне с оружием, но паче полагая встретить сильного и храброго неприятеля, следственно на сей случай состою готовым и достаточным, но желаю всегда, дабы ваше высокостепенство и ваши соседи, в доказательство усердия своего к высочайшему ее императорского величества престолу, присоединили к моим сколько можете своих способов, и чтоб здешние воины учинилися участниками наших действий, подавая повод добрый отдаленным странам к дружественному с нами обхождению».