История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 120

Все эти соображения заставляли главнокомандующего просить разрешения императрицы на приведение в исполнение его предположений и на присоединение дербентской области к владениям шамхала Тарковского.

«Дербентцы, – писал граф Зубов, – конечно, не окажут к сему на первый случай доброхотливости, но есть многие очевидные для них в сем пользы, ибо до сих пор в Тарках купцы их платят великую пошлину, и весьма стеснены они всегда от стороны Дагестана. Убеждения сии и ласковое и справедливое нового их владельца с ними обращение удобно и скоро могли бы их успокоить. Сие соединение Дагестана с Ширваном обеспеча и с прочностию утвердя влияние наше от Терека до реки Куры (ибо и шемахинский хан при содержании нашем Баку не возможет отважиться к причинению вреда), положит оплот дерзостям необузданных горцев, а может быть, и оные собственными пользами принуждены станут пребывать в тишине, и линия наша с сей стороны приведется в большую безопасность».

Не ожидая, однако же, утверждения своих представлений, граф Зубов решился привести в исполнение свое предположение относительно Гасан-бека. Сознавая, что вызов его в Кубу должен неприятно подействовать, а может, и восстановить против нас дербентского наиба Хадыр-бека, стремившегося к распространению своей власти и над кубинским ханством, главнокомандующий поручил генерал-майору Савельеву следить за его поведением и, в случае какого-либо неприязненного поступка, арестовать его и выслать в Астрахань. Удаление Хадыр-бека не могло иметь никакого влияния на дела, так как правительница Дербентского ханства Периджи-ханум сама ходатайствовала за своего брата Гасан-бека и даже желала сама приехать в Кубу, чтобы участвовать в торжестве постановления его в ханском достоинстве.

Заботясь о том, чтобы Гасан скорее прибыл в Кубу, Периджи-ханум прислала в этот город семнадцать человек почетнейших дербентских старшин, которые, соединясь с двадцатью семью человеками кубинцев, были отправлены в Эллису – местопребывание Гасана – в качестве депутатов для приглашения его на ханство.

Известие о восстановлении Гасан-бека было новым ударом для Шейх-Али-хана, терявшего последнюю надежду на возможность возвращения в свои владения. Желая воспрепятствовать намерению русских, Шейх-Али просил содействия хамбутая и через него вошел в сношение с Мустафою-ханом Шемахинским и Селимом Текинским. Мустафа уверял, что если хамбутай вооружится против русских, то и он не оставит нанести им вред, а Селим говорил, что русских страшиться нечего и что каждый истинный мусульманин обязан против них ополчаться. Заручившись такими обещаниями, хамбутай решился выйти из выжидательного положения и стал собирать свои войска.

Посланный, с небольшим числом казаков, для составления карты Кубинского ханства, капитан Симонович донес Булгакову, что, быв в селении Худат, он слышал, будто бы хамбутай Казыкумухский, войдя в соглашение с Омар-ханом Аварским и другими владельцами, собирается напасть на кубинский отряд из селения Дзейхура, лежащего на реке Самуре. К этому известию Симонович прибавил, что когда он, с находящимися при нем казаками, приблизился к этой реке, то на противоположном берегу ее, во владениях хана Казыкумухского, зажжены были тотчас же маяки, и заметно было движение среди населения, отправлявшего свое имущество в горы.

Почти одновременно с этим донесением в лагерь кубинского отряда явились два еврея, с объявлением, что в селении Ахты и в особенности во владениях хамбутая собираются войска, к которым, по приглашению, присоединяются джаро-белоканские лезгины и другие горские народы. Спустя несколько дней к Булгакову прибыл посланник табасаранского владельца с извещением, что хамбутай набрал уже до 15 000 человек войска, составленного из кюринцев, джарцев, акушинцев, рутульцев и других, и что в тайном соглашении с ним находятся ханы Шемахинский и Шекинский.

Все эти сведения, по своей важности, не могли быть оставлены без внимания и вызвали самый бдительный надзор за поведением хамбутая. Посланные генералами Булгаковым и Савельевым с разных сторон в Казыкумух, возвратившись, приносили неблагоприятные сведения о поступках тамошнего хана. Они единогласно утверждали, что к хамбутаю прибыл турецкий эмисар, байрактар Осман, с большою суммою денег и письмами от сераскира Анатолийского; что такие же точно письма были адресованы к Омар-хану Аварскому; что в письмах этих оба владельца призываются к единодушному и совокупному сопротивлению русским и что хамбутай, по поводу этих писем, пригласил к себе всех старшин народа. Он предъявил собравшимся турецкие письма, в которых говорилось, что если русские завладеют персидскими городами, лежащими при подошве Кавказских гор, то дагестанцы, оставшись в средине русских владений, должны будут, несмотря на неприступность их жилищ, положить оружие и покориться русскому правительству. По прочтении этих писем хамбутай высказал желание противиться завоевательным видам России, сделал некоторым подарки из присланных ему денег и приказал всем быть готовыми к выступлению со своими войсками. Некоторые из старшин пытались было отклонить своего хана от такого намерения, говоря, что было бы полезнее войти в приязненные отношения к русским, потому что и без того горцы не могут выгнать своего скота на плоскость и должны оттого разориться, но хамбутай не признал этих доводов основательными и приказал собирать войска.

Постоянный союзник хамбутая Омар-хан Аварский отказался от участия в нападении на русских, считая это невыгодным для себя, ввиду переговоров о подданстве, веденных им с главнокомандующим. Еще в сентябре Омар-хан писал графу Зубову, что царь Ираклий до сих пор платил ему ежегодно по 5000 рублей ханскими деньгами и, сверх того, отдавал пятнадцать деревень в полное его управление, а потому хан желал бы знать, будет ли он, со вступлением в подданство России, пользоваться теми же преимуществами; какое получит он от России награждение и в каком положении будут находиться к нему его подданные. Главнокомандующий отвечал, что со вступлением Омар-хана в подданство ее величества ему назначено будет ежегодное жалованье; что дань, платимая хану грузинским царем, останется по-прежнему в полном его распоряжении, и так как, служа великой императрице, хан «учинится» ему братом, то граф Зубов, «радея о его пользе, не упустит испросить ему особливых благодеяний».

Когда офицер, посланный с письмом главнокомандующего, прибыл к Омар-хану для приведения его к присяге на подданство России, то хан стал уклоняться, говоря, что ему надобно подумать и переговорить со своими подданными, для того чтобы не только он, но и подвластные ему оставались всегда верными русской императрице.

Переговоры эти шли довольно медленно; хан не давал решительного ответа и наконец объявил, что, вступив в подданство России, опасается быть сравненным с мелкими владельцами и что ему не будут выдавать положенного жалованья. В обеспечение себя он просил выдать содержание за год вперед и за два года вперед выдать те деньги, которые ему следует получить от грузинского царя.

Конечно, требование это не могло быть удовлетворено, и переговоры о подданстве аварского хана кончились ничем, но имели ту хорошую сторону, что Омар не принимал непосредственного участия в замыслах хамбутая Казыкумухского. Последний, не надеясь на его содействие, отправил брата к своим союзникам: ханам Текинскому, Шемахинскому и Шушинскому с предложением собрать также свои ополчения и быть готовыми к тому времени, когда он, «положась на Бога, будет драться с войском российским».