История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 155

– Я, – отвечал царь после совещаний с нашим министром, – сохраняя свято обет покойного царя, родителя моего, который, по силе заключенного с империей Всероссийской в 1783 году торжественного трактата, поверг себя со всеми областями под покровительство и верховную власть всероссийских императоров, не могу удовлетворить требованиям никакой посторонней державы, без соизволения на то его императорского величества, высокого моего покровителя.

– Для сношения с Персидским государством со стороны его величества уполномочен министр, – продолжал Георгий, указывая на Коваленского, – потому о всех делах, могущих случиться от Персии ко мне, поставляю своим долгом ответствовать через него, министра.

– Исполняя повеления моего государя, – говорил Коваленский, – я, при отправлении нарочного, посланного к могущественному обладателю Баба-хану с дружеским от имени моего государя отзывом, не оставил донести как его высокостепенству, так и сыну его Аббас-мирзе и прочим приближенным к ним вельможам о дружественном расположении. Но как на сии отзывы не имею еще никакого ответа, то если вы уполномочены мне сообщить их, я охотно вступаю с ними в приятельское объяснение.

– Такого полномочия я не имею, – отвечал посланник. – Все поручение, данное мне от Аббас-мирзы, состоит в доставлении депеш царю Грузинскому и в донесении ему объявленных им повелений. Впрочем, о посланном от министра чиновнике мне известно, что он принят и содержан был с надлежащим уважением и почестию; что шах при отправлении своем из Тегерана в поход в Кандагар отправил его обратно с ответом, и потому он должен скоро возвратиться.

– Опасность от превосходных сил Баба-хана для Эривани и Грузии неминуема, – говорил посланник эриванского хана Георгию, как бы в виде совета и дружбы. – Остается одно надежное средство – покориться власти шаховой и исполнить те самые требования, которые ныне вам предложены, чтобы не подпасть горшей прежнего участи. К тому же Грузия по всем правам принадлежит персидскому шаху, а потому и всякое сопротивление было бы несовместно.

Нахальная речь и совет эриванского посланника так озадачили Георгия, что он не мог сказать ни слова.

– Не могу не удивляться вашим советам, – отвечал за царя вмешавшийся в разговор Коваленский, – и всей говоренной вами речи, тем более что вы как будто совершенно забыли о покровительстве царя русским императором. Советую вам вспомнить об этом и быть уверенным, что русский государь не оставляет так легко своего покровительства.

– Я в том уверен, – отвечал посланник, – но подаю свои советы единственно из усердия к царю и потому, что неприятель в превосходных силах приближается уже к границам его владений.

– Россия, – отвечал Коваленский, – не имеет у себя в здешних странах никакого неприятеля и ни на кого сама не нападает. С дерзнувшими же восстать против покровительствуемых ею народов она найдет силы управиться.

Посланник оставался при своем. Он предупреждал о непременном нашествии персиян, ежели Георгий не поспешит удовлетворить требованиям Баба-хана.

– Приди и возьми! – отвечал на все это Коваленский посланнику.

– Его одного только признаю моим государем и покровителем, – сказал Георгий, указывая на висевший портрет императора Павла, – и никаких других повелений выполнять не намерен.

По окончании аудиенции и по уходе персидских посланников прочтены были фирман Баба-хана, предписание Аббас-мирзы и письма его чиновников.

Властитель Персии писал, что, покорив многие области, он отправил в Азербайджан «зеницу ока и младый месяц чела» своего, Аббас-мирзу, с 30 000 храбрых воинов и с приказанием заведовать всеми делами той страны.

«Как раковина, содержащая в себе драгоценный жемчуг, и как светлая звезда между двенадцатью небесными знаками», так Аббас – мирза, по словам первого министра шаха, явится в Дагестан, Армению и Азербайджан с войском, для того чтобы награждать усердных и попрать к подножию коней «храбрых персидских воинов» тех, кто будет противиться власти повелителя Персии.

Персидский принц должен был истребить неприятелей и, «очистив все упомянутые места от них, как от терниев и непотребных щепок, учредить всюду порядок и облечь все в красную одежду благочиния».

Баба-хан по-прежнему требовал, чтобы Георгий отправил старшего сына своего, царевича Давида, к Аббас-мирзе, который «беспредельную свою милость излить и от прочих отличить его не оставит».

«Вы должны, – писал Баба-хан, – в доказательство услуги и верноподданнического усердия, повеление это безо всякого упущения исполнить, через что удостоитесь похвалы, и надежный вертоград ваш от облаков наших императорских милостей процветет».

То же, или почти то же, писали Георгию Аббас-мирза ^[511] и Сулейман – хан.

Эриванский хан, в письме своем Георгию, высказывал надежду, что как «доныне между Персидской империей и Грузией никакого отделения и различия не было, то по воле Всевышнего и впредь того не будет». Хан советовал грузинскому царю отправить со своим братом или сыном богатые подарки Баба-хану и опасался, чтобы в противном случае «не последовало разорения, о коем и сами будете каяться».

Прибытие в Тифлис персидских посланников, содержание фирмана Баба-хана и известие о сборе значительного числа персидских войск на берегах Аракса заставили Георгия принять меры и готовиться к обороне.

Разделение умов, неповиновение власти, безначалие обнаружились в Грузии при первом слухе о нашествии персиян. Известие о прибытии их в область эриванскую, по словам Коваленского, произвело почти всеобщее смятение. Столица, служащая всем примером, готова была искать спасения в бегстве; в пограничных же селениях, состоявших по большей части из магометан, заметно было некоторое колебание. Недостаток военных и съестных запасов в столице, неимение почти никакой военной силы – все это в совокупности распространяло повсеместный страх и отчаяние. К убеждению жителей в неминуемой опасности от нападения извне надо прибавить страх междоусобия внутреннего, происходившего от несогласия между царем и его братьями.

Под председательством Коваленского учрежден был совет, долженствовавший принять меры и составить соображения о предполагаемой обороне царства. Царевич Иван был назначен в состав этого совета.