История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 116

Так говорил граф Зубов, предполагая, что Периджи-ханум и Хадыр-бек будут стараться сохранить власть в своих руках. На случай же, если бы они приняли сторону Шейх-Али-хана, главнокомандующий предполагал сделать правителем Дербентского ханства Али-бека-агу, происходившего от прежнего поколения дербентских ханов, которого он, по собственному выражению, держал «как бы в запасе».

Точно такой же запас граф Зубов имел и для кубинской провинции в лице брата бежавшего хана, Гасан-бека-аги. Живший в Кубе и ушедший оттуда в Эллису еще во время осады Дербента, Гасан-бек писал теперь к сестре своей Периджи-ханум, что он охотно бы возвратился в Кубу, если бы был уверен в прощении. Граф Зубов приказал сказать ему, что может приехать в этот город, не опасаясь за свою участь. Возвращение Гасан-бека было полезно для нас в том отношении, что в случае неприязненных поступков кубинского наиба Гасан мог быть поставлен на его место или провозглашен ханом кубинской провинции.

Таким образом, главнокомандующий всегда располагал прекрасным средством к обузданию поставленных им правителей. Что же касается жителей, то, желая отклонить их от всех неприятностей, которым они могли бы подвергнуться в случае единомыслия с бывшим своим ханом, граф Зубов предписал находившимся в Кубе генерал-майору Булгакову и в Дербенте – генерал-майору Савельеву принять меры к тому, чтобы Шейх-Али-хан не возмутил бывших своих подданных или неблагонамеренных к нам соседей, в числе которых был хамбутай Казыкумухский и Омар-хан Аварский. С этою целью как Булгакову, так и Савельеву поручено взять от всех сельских старшин аманатов, которых содержать при себе и в то же время стараться привлечь на свою сторону хамбутая Казыкумухского и Омар-хана Аварского, обещая им, в случае нужды, выдавать ежегодное содержание.

Оба этих владельца, хотя и не выказывали неприязненных поступков, были в числе явных недоброжелателей России. Полагаясь на обещание Порты оказать им помощь против притязаний России, ханы Казыкумухский и Аварский не только сами отказывались от вступления в подданство России, но старались восстановить против нас преданных нам владельцев. Они упрекали кадия Табасаранского в приверженности России и угрожали ему мщением.

«Ты клятвопреступник, – говорили они, – ты нарушил нашу веру и, пропустив русские войска через свои владения, дал им средство взять Дербент. За целость этого города мы все должны были умереть, прежде чем отдавать его в руки неверных. И что ты получил за свои услуги России? – медную табакерку и ружье. Погоди, скоро прибудут сюда турецкие войска, и мы будем иметь возможность наказать тебя за твои поступки».

Кадий испугался; он жаловался на свое затруднительное положение генерал-майору Савельеву, которому приказано, для удержания кадия по-прежнему в верности России, выдать ему тысячу рублей и объявить, что деньги выдаются в счет того жалованья, о ежегодной выдаче которого главнокомандующий ходатайствует у императрицы.

«Но если он, – писал граф Зубов Савельеву, – по неразумию своему, действительно принимает табакерку за маловажный подарок, то растолкуйте ему, что она стоит до тысячи рублей и дана ему не в награду от ее величества за его услуги, а в знак одной приязни главнокомандующего. Скажите ему, что он всегда может получить за нее чистые деньги, и если он будет настаивать на последнем, то возьмите от него табакерку и выдайте, взамен ее, тысячу рублей».

Кадий Табасаранский на некоторое время успокоился, но хамбутай Казыкумухский продолжал мутить владельцев Дагестана и соседних ханов. Зная его нерасположение к России и не желая также вступать в подданство, Селим-хан Шекинский, с приближением русских войск к Шемахе, приглашал хамбутая к совокупному сопротивлению.

«Хотя я наружно и буду казаться преданным России, – отвечал хамбутай посланнику текинского хана, – но ни в какие дела с Россиею входить не намерен. Что касается до совокупных действий, то я повидаюсь с Омар-ханом Аварским, и что с ним решим, о том сообщу Селим-хану».

Последний, не получая долгое время никакого ответа от хамбутая Казыкумухского и видя себя не в силах бороться со столь могущественным противником, счел лучшим заявить о своей преданности, и 7 июля посланник Селима прибыл в русский лагерь. Он привез просьбу хана прислать к нему доверенное лицо, в присутствии которого Селим-хан мог бы вместе со всем народом присягнуть на верность России. Граф Зубов исполнил желание хана, и в конце июля Селим-хан подписал присяжный лист и был причислен к числу подданных.

Конечно, подданство это было вынужденное, точно так же как и подданство Мустафы-хана Шемахинского (Ширванского). Хотя Мустафа и приглашал графа Зубова в свои владения, но делал это не из искреннего расположения, а в той уверенности, что русским войскам нет возможности миновать его владения. Со своей стороны главнокомандующий, воспользовавшись этим приглашением, отправил к Мустафе подполковника Аклечеева, который, представив хану все выгоды, которые он может иметь, находясь под защитою России, успел склонить Мустафу принять подданство вместе с чиновниками и народом.

Мустафа подписал присяжный лист, но выехать на свидание с графом Зубовым не решался до тех пор, пока посланный в Шемаху армянский архиепископ Иосиф не поклялся в совершенной безопасности хана.

Заручившись клятвою Иосифа и оставив его в Шемахе в виде заложника, Мустафа, в сопровождении многочисленной свиты, выехал навстречу главнокомандующему, объезжавшему передовые войска, расположенные близ Старой Шемахи. Свидание это было самое дружеское и сопровождалось парадом егерского батальона. Граф Зубов, от имени императрицы, обещал хану покровительство и защиту, а Мустафа, заявляя о своей преданности, просил довести об этом до сведения русского правительства. Дав слово исполнить просьбу хана, главнокомандующий подарил ему саблю, украшенную драгоценными камнями, и 40 камчатских соболей. Возвратившись в Шемаху совершенно успокоенным, Мустафа отпустил архиепископа Иосифа в русский лагерь.

Последний после занятия Дербента отправил, от своего имени, воззвание ко всем армянам, жившим в этом городе.

Посылая свое благословение «угнетенному народу Божию», Иосиф писал армянам, что хотя его сердцу и больно было слышать о несчастиях и угнетении, претерпеваемых армянами от рук неверных, среди которых они жили, но что как ему, архипастырю, так и самим армянам не оставалось ничего более, «как теплыми молитвами просить Бога» об избавлении от ига неверных.

«Теперь, – говорил Иосиф, – Всевышний Боже услышал молитвы ваши, не отринул вас от благотворного покрова своего, тронув сердце сострадательной Всемилостивейшей Государыни для избавления вас от притеснителей ваших и для осушения слез ваших. Принявши под материнский покров свой и под скипетр, она будет охранять вас в мире и тишине, как вы сие пожелаете.

Итак, рассеялась тьма, удалились притеснители ваши, кончилась сила и варварская власть их, посредством храброго сиятельнейшего графа Валериана Зубова, истинного благодетеля нашей нации, как вы сие на самом деле испытали. Посему поздравляю с избавлением вашим и благодарю Господа, что сие случилось без кровопролития и потери со стороны вашей. Подтверждаю всем вообще гражданам и поселянам, священнослужителям и мирянам быть осторожными и, предав забвению все претерпенные вами угнетения, усердствовать приверженностью к императорскому престолу и повелениям сиятельнейшего графа, вас избавившего.